Джин на дальней. Мы только что переговорили на тему Источника и, в частности, о Говарде Рорке. Я прикидываю, что нам можно задержаться здесь на полтора часа, а потом любезным образом откланяться. И вопрос, который задала мне Айн в конце этого часа, стал причиной моего падения. То, что я ответила, не было ошибочным, однако я проявила неосторожность, неосторожность в энной степени, потому что хотела произвести впечатление. Я была буквально влюблена в Источник и потому распространяла свою любовь и уважение на автора этого романа. Я надеялась, что Айн скажет: «Мне хотелось бы еще раз переговорить с Рут Хилл; я хочу, чтобы она еще раз пришла к нам». Я помню, что эта мысль так и вертелась в моей голове.

      Я сказала ей о том, что запомнила наизусть краткий вариант Источника. Она сказала, что запомнить такую книгу непросто. A я ответила: «Хорошо, тогда слушайте ее; я продемонстрирую. Слово в слово. Я не пересказываю, текст остается вашим. И ничего не добавляю. Я произношу его в течение полутора часов, однако лучше, когда на представление отводится два часа». Еще я сказала, что несколько сокращаю текст, однако пользуясь только словами Айн Рэнд, но не своими. Она ответила: «Это замечательно».

      Потом она спросила, какие еще книги я запоминала. Я ответила: «Государство Платона». И сразу же умолкла, потому что комната вдруг наполнилась холодным воздухом, замерзла, как бы окостенела от мороза. Замерзла, эта вот огромная открытая гостиная, посреди которой над нами поднимался большущий филодендрон. Тут я поняла: что-то не так. Я особо не занималась Платоном и не знала, что в недавно произнесенной Айн лекции она назвала Платона прародителем коммунизма.

      Философии Платона она на дух не переносила, и Фрэнк знал об этом. И знаете, как он поступил? Немедленно оказался рядом со мной, взял меня под руки, так что мне даже не пришлось опереться рукой, чтобы подняться с пола – с этого пола трудно было подняться сколько-нибудь изящным образом. И, поддерживая меня, отвел к креслу – при этом никем не было произнесено даже слова – усадил в него и негромко и невозмутимо произнес: «По-моему, вам будет здесь теплее». После чего взял что-то из одежды, прикрыл мне ноги до талии и подоткнул по краям. Фрэнк O’Коннор понимал, что именно произошло. И, повернувшись к Айн, сказал: «Рут просто вспомнила свои студенческие дни, когда ей наверняка приходилось зазубривать всякое, – а потом добавил: – Не выпить ли нам кофе?» Таков был Фрэнк O’Коннор. Больше на эту тему не было ничего сказано. Никогда.

      Как развивались ваши отношения после этого?

      Я регулярно общалась с O’Коннорами в течение двух лет, с 1949-го до августа 1951 года. Мы часто встречались с Фрэнком и Айн, хотя жили не так уж близко друг к другу. Почти каждый уик-энд нас приглашали в долину Сан-Фернандо из Ньюпорт-бич, где мы жили.

      Как мисс Рэнд относилась к вашему мужу, доктору Хиллу?

      Айн однажды сказала мне: «Рут, ты мне нравишься и знаешь об этом, однако твоим мужем я восхищена в полной мере. И если ты вполовину такова, какой я тебя считаю, то понимаешь, что именно я хочу