Китая. Сова, ты знаешь, китов раса ведёт свой род от Китовраса" Сова: "Ха, видела мента я, жрущего минтая. Он непутёвый мусорок" Корова: "А я видала, му, сорок. И поляка, съевшего пол яка. Это дикий, Мань, як. Он опасный маньяк. Якшается с Як Удзой. Ещё я видела двух яков; Яков Михалыча и Яка Йолу. Оба Яшки– обаяшки, коренные итальяшки!" Гриф: "Я видал, как половцы съели дружно пол овцы. Вечно вы, совы, высовы/ваетесь!" "У сов есть сов'есть!– парировала Сова. Была я в России. Отдана вся власть Сове там. Есть там и театр сов; "Ременник" называется. Ca va?" …На сцене Тюремка шёл спектакль Театра Вахтангова "Танго мустангово" Двор играл короля. Но король пришёлся не ко двору, т. к. был голым. Зрители слушали шутки Мишутки и говорили ему: "Шутки в сторону. С нами шутки плохи. Шутки шутками, но могут быть и дети" Говорил Панде ректор, что велел пан директор. В фойе сипел поп Ка(ка)ду-Рак: "Ехал через реку грека– водник. Был он браконьер и греховодник. Видит грека– в реке рак. А на безрыбье и рак– рыба…" Пока он пел частушки, повар начинил часть тушки. То была тушка тушканчика. Детёныши вомбата пели: "Вомбат– батяня, батяня– Вомбат" Креветка тянула: "Креве/та стогне Днiпр широкий" и "Я за тебя моллюськ, я за тебя боюськ" Но всех перепел Перепел. Под его побудительный мотив о перипетиях и перепи'тиях, Марал марал холст. Художник Птициан рисовал приглашённых. Маляр Малер, больной малярией, сгущал краски. Му-Му писала м
умуары о том, как Герасим её любил по максимуму. Изюбрь из
юбражал из
юбретателя Изю. Окапи читал лекцию о капитализме. Жевала страницы отара, читая в хлеву мемуары Отара Читая (грузинского певца) Толкал речь Вол о Ките и волоките. Кулан декламировал "Бородино" Лермонтова: "Куланы с пёстрыми значками, дра– гунны с конскими хвостами" Медведь оказывал медвежьи услуги; наступал на ухо гостям, на горло их собственным песням, на пятки и на мозоли, а также заключал их в свои медвежьи объятия. За это ему давали на лапу, чтобы он её сосал. "Чьи в лесу шишки?– спросил Топтыгин. Давненько я не брал в лапы шишек– сказал он, садясь за игральную доску. Кинг-Конг играл в пинг-понг. Обе/зьяны обезьянничали в обезьяннике. Таёжный ёж ёжился и выёживался. Ежу понятно, что не за просто так. Бычки курили бычки. Тритоны подняли три тонны. Показывал жало жалобщик. Ему жало брюшко жало. Он жалел всех тех, кого жалил, и слёзы сверху на ужа лил. Дичь несла дичь. Прохвост рассказывал про хвост. Кобра призывала к образованию. Краб призывал к рабству и показывал, где раки зимуют, говоря: "Как дам в лобстер!" "Своя ноша не тянет"– говорил Кенгуру о Кенгурёнке, выглядывавшем из сумки матери. Пара гнедых ржала: "Были когда-то и мы рысаками. И кучеров мы имели… А они нас и в хвост, и в гриву" Крыса пищала: "Вечер коснулся кры
с, тороплюсь за водой" и "Окр
ысился месяц багрянцем" а также "Ты постой, постой, кр
ысавица моя" "Я один слон/яюсь по двору"– трубил Слон. Непарный шёлкопряд тянул своё: "Шёл к о
пряд по берегу, шёлк издалека" Разноцветный Осьминог пел зверям про ось миног. Показали фильм о пеликанах, что пели в Каннах… Филин носил тфилин– иудейскую накидку. По потолку бегали солнечные зайчики.
