По своей структуре «Синопсис» представляет вид совершенно нового исторического произведения, отличный от предшествовавших летописей и хронографов. Отсутствие погодной сетки и крупных сюжетных блоков еще не означает, что он получился «нескладной и сырой по материалу» книгой, как ее назвал Карташев[104]. Она делится на небольшие статьи (рассказы), несущие отдельную смысловую нагрузку. Статьи связаны между собой единством времени и места разворачивающихся сюжетов. Исторические события составитель выбирал из разных источников.
Московские книжники второй половины XVII в. писали еще в традиции, сформированной в отечественной историко-политической мысли XV–XVI вв. Так, Федор Грибоедов в «Истории о царях и великих князьях земли русской» (1669 г.) не выделял себя как автора произведения. Он был отрешен от исторического дискурса, находился над ним и не подавал никаких признаков авторского отношения к описываемым событиям. Иное мы находим в киевском «Синопсисе», который был составлен в иной, польско-украинской книжной традиции, и в его тексте уже можно найти автора. В этой наукообразной книге присутствует практика препозиционных актов (отсылка на объекты), например, на полях страниц указывается «Кром(ер). книга 3. лист 42», или «Стрийк(овский). Книга 1. лист 6» и т. д. В «Синопсисе» встречаются субъективные суждения Гизеля: «обретается же в летописцах Польских», «тако вси древний летописцы Греческие, Российские, Римские и Польские свидетельствуют», «во многих летописцах руских несть известия», «един точию летописец описа» и т. д.[105]
Новым для отечественной историографии является и само оформление книги. Гизель придал ей вид научного труда – за счет создания справочного аппарата (на несколько лет ранее подобное сделал в своей книге М. Лосицкий). Все отсылки к чужим текстам вынесены на поля страниц, с указанием автора, книги, порядкового номера листа. Использованные источники Гизель именовал «летописцами». Его, конечно, можно обвинить в том, что он не увидел разницы в действительном историческом источнике и в исторической литературе, но этой болезнью страдала и историография XVIII в. Имеющиеся в «Синопсисе» «баснословные» и «фантастические» рассказы не делают чести автору, но и не могут служить ему укором, от них никуда не деться, это визитка его времени. Поэтому, критикуя «басни» «Синопсиса» и его источников, мы должны иметь в виду, что критикуем их за явный вымысел, наблюдаемый из нашего времени, за несоответствие нашим историческим знаниям, за те домыслы, которые до сих пор присутствуют в историографии, но не за присутствие их в книге,