Тайны Нельской башни. Мишель Зевако

скорее лукавые, нежели мечтательные или нежные, отважное, временами задиристое выражение лица, не самая благожелательная и скорее насмешливая улыбка, едкая речь и резкие жесты – все это делало бы его похожим на обычного гуляку (а в то время улицы кишмя кишели задирами и искателями приключений), но тонкость черт и неосознанное достоинство манер несколько поправляли это представление. Он гордо носил шпагу и, возможно, не имел на это права в силу последних королевских указов, которые, под страхом смертной казни, предписывали всем буржуа, студентам и вилланам выходить без оружия, дозволяя ношение оружия лишь вельможам. Но если такого права у него и не было, он его взял, и все тут. Он всегда опрятно выглядел, хотя и было очевидно, что одежды свои он покупал по дешевке в лавках старьевщиков. Таков был Буридан чисто внешне. Что же касается его духовной стороны, то нам еще предстоит с ней познакомиться.

      Филиппу д’Онэ могло быть лет двадцать шесть. То был молодой человек с мягким, глубокомысленным взглядом, чистейшей красоты лицом, изысканными манерами. Была в нем та меланхолия, что свойственна людям вспыльчивым, почти болезненным, так как он бывал крайне неистов в проявлениях чувств; среднего роста, очень стройный, он обладал изумительной элегантностью жестов, выправки и речи.

      На два года моложе своего брата, более высокий, более крепкий по сравнению с Филиппом, Готье и в целом являл собой разительный контраст: с жизнерадостным лицом и лихо подкрученными усами, всегда готовый вступить в рукопашную, жуткий бабник и завсегдатай пользующихся дурной славой кабаков, он всегда был неряшливо одет, резок в жестах и не дурак приврать; с огромной рапирой на перевязи, поводя плечами, он расталкивал в стороны не слишком расторопных буржуа, шептал на ушко девушкам такие комплименты, от которых те краснели и спешили убежать, после чего врывался в какую-нибудь таверну, где, бранясь, сквернословя и говоря лишь об отрезанных ушах, разрубленных надвое головах и в решето продырявленных туловищах, переворачивал все вверх дном уже после полупинты гипокраса[5]. В сущности же, до того самого часа, когда мы знакомимся с ужасным Готье, он если и отрезал какие-то уши, то лишь свиные, которые затем сам и съедал в трактире «Флёр де Лис», что на Гревской площади. Свиные уши он обожал.

      Теперь, имея более или менее сложившееся представление об этом трио, мы можем присоединиться к сему почтенному обществу, которому уготована важная роль в нашем рассказе.

      – Гром и молния! – кричал Готье со смехом, от которого у него багровело лицо. – До чего же жалкий вид имел сегодня Мариньи! Да я с радостью рискну эшафотом или виселицей только для того, чтобы вновь увидеть его растерянную рожу!

      – Полезай уж тогда лучше в котел с кипятком, коих хватает на свином рынке! – предложил Буридан, который, судя по всему, пребывал в невеселом расположении духа. – Это, конечно, очень прелестно, мои храбрые друзья, – то, что мы там сотворили; перед двором и народом Парижа мы высказали всю правду об этом кровопийце, грабителе, убийце