Отрешённые люди. Вячеслав Софронов

дни, она была закрыта, и лишь сторож в большом тулупе, с колотушкой под мышкой, пританцовывал подле ворот, поглядывая на крестьянские обозы, едущие через реку. Пологий берег был сплошь укатан многочисленными полозьями саней, а дальше, по льду, тянулись две дороги: одна на ту сторону деревеньки Савиной, а другая уходила, извиваясь широкой лентой, вниз по Иртышу, сворачивала вправо у Базарной площади, а дальше шла возле крутоярья городского холма, нависшего сверху хищно, как зверь перед броском. Далее, ближе к сизой дымке горизонта, ледовая дорога терялась, поблескивая издалека сине-зелеными искорками накатанного льда, словно по замерзшему оконному стеклу прошел острый отчерк алмазного камня.

      Пименов дождался, когда санки Зубаревых остановились рядом с ним, и, весело подмигнув, спросил:

      – До Глубокого буерака погнали? Идет?

      – Идет, – согласился Василий Павлович, прикидывая на глаз расстояние, – версты с две будет…

      – А сколь не будет, все наши, – засмеялся Васька Пименов. – Трогаем?!

      – Айда! – щелкнул кнутом Зубарев, свистнул по-особенному, с переливом, да так, что оба жеребца прижали уши, вздрогнули и рванулись вперед, широко выбрасывая ноги и кося друг на друга налитыми кровью глазами.

      Орлик оказался более резвым, проворным и с ходу обошел Валета, вылетел на середину ледяной дороги, мерно пошел, набирая ход легко и непринужденно. Иван оглянулся назад и увидел, как Пименов, так же как и отец, стоявший на ногах во весь рост, что-то кричит и охаживает кнутом вытянувшего вперед шею Валета. Проскочили поворот на Базарную площадь, дорога дальше пошла чуть у́же, и Орлик несся по ней стрелой, не оставляя сопернику ни малейшего шанса на успех. Вот уже показалась темная впадина Глубокого буерака, куда тоже уходила ответвленная от основной дорога. Зубарев-старший время от времени поглядывал назад, уже предвкушая победу над другом, как навстречу им из-за поворота показались крестьянские розвальни, с мерно бредущей, покрытой изморозью поверх наброшенной на нее рогожной попонкой небольшой каурой с длинной шерстью по бокам лошаденки.

      – Эй, – закричал призывно Василий Павлович, – берегись! – Но лошадь как шла им навстречу, так и продолжала идти. – Спит он там, что ли? – выругался Зубарев-старший и начал понемногу натягивать поводья, боясь на полном ходу сшибиться с встречными санями. Орлик сбавил шаг, и Пименов тут же нагнал их, закричал что-то сзади. – Вот паскудство какое, объезжать их придется, – чертыхнулся Василий Павлович и направил жеребчика с накатанной дороги по целине, чтоб избежать столкновения. В это время возница проснулся, закрутил головой, увидев несущегося прямо на него взмыленного жеребца, дернул поводья и тяжело съехал в сторону, сняв при этом шапку с головы и на всякий случай поклонившись встречным.

      – Черт бы тебя побрал, засоню! – Зубарев зло сверкнул глазами на растерявшегося мужика, направил Орлика обратно на санный путь, но было поздно. Пименовские санки проскочили по освободившейся