Обычно Зубарев-старший больше молчал, вечно занятый своими делами, щелкал костяшками счет у себя в комнате и выходил лишь к обеду или ужину. Утром поднимался чуть свет и, перекусив, исчезал на весь день. Но сейчас, после прилично выпитого, разговорился и не прочь был обсудить с кумом дело, на которое сам и благословил сына, не желая ударить в грязь лицом перед гостями, да и опять же в силу выпитого.
– Лучше бы он эти бумаги и дале писал, убытков меньше, – почесал в почти седой голове Угрюмов, – а вот ехать в степь… тут в такой расход войдешь, что и не рад будешь, что связался.
– Брат Михаил помочь обещал, – негромко подал голос Иван.
– Как же, поможет! А потом с тебя за все по тройной цене обратно взыщет да и долю от добытого взамен барахла своего потребует. Знаю я этих Корнильевых, – стукнул себя в грудь кулаком Василий Павлович, – обдерут, как липку, и слезу при том горючую пустят…
– Не наговаривай зря на родню, – взял его за руку Угрюмов, – не они ли помогли Ваньку из острога выпустить? Ладно, у меня тут мыслишка одна на ум пришла, послушайте. Вот коль вы бумагу губернатору напишете, то согласно ей должен он вам помощь всяческую оказывать в розысках. Просите с него казаков для сопровождения. А как он согласие даст, то тут уже и я помогу, выделю тебе, крестник, пару добрых ребят. Годится?
– Годится! – откликнулись радостно отец и сын.
Полковник Угрюмов уехал еще затемно, не простившись с крестником. А сам Иван, когда утром вышел к столу, вспомнил о вчерашнем разговоре, то вдруг смутился и попытался отвести глаза от строгого взгляда матери.
Глава 10
Ближе к обеду Василий Павлович Зубарев велел закладывать легкие беговые санки.
– Орлика заложи, – крикнул с крыльца конюху Антипке, как будто тот и сам не знал, что приобретенный у киргизов два года назад совсем жеребенком и теперь выросший в доброго коня Орлик был главной любовью и гордостью хозяина. Отец не допускал к нему даже Ивана, хотя тот и просил пару раз выехать покрасоваться на статном жеребчике. Не дал. Лишь на прошлую Масленую испробовал Орлика на выезд. Никого не взял с собой, не хотел тяжелить санки. Вернулся веселый, возбужденный, довольный выездом: «Всех, как есть, обошел!» – крикнул, едва ввалившись в дом.
Иван не вытерпел, накинул короткий полушубок, отправился на конюшню. Антипка уже надел на жеребчика сбрую, хомут и выводил из конюшни. Увидев Ивана, махнул рукой:
– Отойди к сенцам, а то испужаешь раньше времени, – и, поворотясь к Орлику, погладил ласково по морде, приговаривая: – Хороший мой, ой какой хороший, не бойся, не бойся, дурашка. – Тот встряхивал головой, шел осторожно, пристукивая коваными копытами по толстым,