и побежал в больницу. Пока м с Егором дошли до стола с окровавленным также изрядно трупом, Вася был рядом с тазиком, наполненном чистой водой. Я глазами показал ему, чтобы он тазик поставил рядом с трупом. Я попросил Зою, чтобы она сняла свою маску и надела ее на Егора. Что она быстро и аккуратно сделала. «
Егор, подойди вплотную к столу. И внимательно слушай меня, смотри, что я тебе покажу и запоминай. Чтобы потом – никаких пересудов и фантазий! Понял! Если понял, кивни два раза головой». Егор сначала поднял глаза на меня, что-то хотел спросить, глаза были испуганные, лоб покрылся каплями пота, он кивнул два раза. Я медленно взял скальпель, пинцет. И показал кончиком пальца на правое, серое легкое, потом я на левое и спросил Егора, сказав, чтобы отвечал мне кивками головы:
«Ты знаешь, что это за органы?» Егор кивнул головой. «
Легкие, так? – Егор опять кивнул головой.
– Они должны быть одно цвета, так? Они должны быть с воздухом, так? – Егор кивал головой. В глазах его мелькнула искра понимания, что ему показывают. Лоб его порозовел. –
Я беру кусочек левого, ЗДОРОВОГО, легкого – я взял кусочек легочной ткани – и бросаю его в тазик с водой, – я сделал это. –
Что мы видим? Кусочек плавает, потому, что в нем воздух. Теперь я беру кусочек серого больного легкого и бросаю в тазик. – Я это сделал, кусочек сразу утонул. –
Легкое превратилось в „глину“. В нем нет воздуха. — Я приподнял легкое и сжимая, показал, что оно плотное. –
Это крупозная пневмония, от которой умер твой брат! Человек может „простыть“ не только от холодного сквозняка, но и от перегревания на солнце в душной тайге, где мало кислорода… Можно ли было спасти твоего брата? Да, если бы вы привезли его в больницу, как только поднялась температура и его начало лихорадить, т есть, в первые сутки заболевания… Вы же привезли его, когда легкое умерло и брат умирал. Он могу умереть по дороге, или даже на месте в тайге… Только мощная натура позволило ему дожить до больнице. Никакой врач, никакое лекарство не могло „глину“ превратить в дышащее легкое! Кивай, черт ты такой, головой, кивай, скотина, собравшаяся разорвать, спасающего твоего брата, доктора, и меня, твоего друга, на части…» — Я кричал, срывая маску и стаскивая с себя перчатки. Его, как китайский болванчик испуганно кивал и кивал головой! Он был в трансе! За стенами сарая на улице стали рыдать, причитать, кто-т упал в обморок: толпа внутренне рассыпалась, они вернулись к своему облику… я сделал, что должен был сделать: спас ситуацию! Красные парашюты не покроют небо над Озерпахом! Вася был смышленым парнем и уже все доложил в прокуратуру, а Картуш – по инстанции – 1-ому (секретарю города и николаевского района). Я замолк, выдержал небольшую паузу, а потом тихим, замогильным голосом сказал, смотря в упор на Егора:
«Ну, что медлишь? Робеешь? Надевай перчатки, бери скальпель и пинцет и проделай все, что проделал я!» И, резко повернувшись к Егоры, который стоял, в полной прострации, опустив руки по швам, вышел к бывшей
