кнопку звонка, она тихо спросила: «
Это ты?» И, не дождавшись ответа, открыла дверь и, явно испуганным голосом сказала
: «Ты один? Заходи быстрей!» По пути в кабинет (в больнице тоже была громовая тишина), она сказала:
«Меня сегодня убьют… и тебя, возможно, тоже!» – «Кто убьет, – неожиданно раздраженно спросил я, –
да тут все мои закадычные друзья!» – «
Они и убьют!.. Из-за меня: я убила Веньку Перетягина своим лечением. В конце июля, в жару, он умер от… воспаления легких!» – «Этот гигант, который в лютый мороз каждое утро в проруби купался… А, как его дубликат, Егорша? Жив?» Перетягины были русские красавцы, гиганты, силачи, кулаком кобылу завалят, о лбы можно поросенка убивать… И жены были им под стать, как жена Федора Сухова из «Белое солнце в пустыне». – «
Его привезли ко мне из леча, почти без чувств, температура 40, бредил. В легких – дыхание ослабленное, поверхностное, обилие влажных и сухих хрипов. Я сделал пенициллин внутримышечно и поставила капельницу с корглюконом. Через полчаса он посинел и умер, словно задохнулся! Рядом стояли Егор и Нюша с Олесей. Нюша, жена Вениамина, упала в обморок. Его схватил ее на руки и не подпустил меня к ней. Они пошли из палаты. Егор процедил сквозь зубы, чтобы я готовила гроб себе… Скоро появился участковый – он сидит у заднего входа в больницу со взведенным пистолетом в руках. Я дозвонилась до прокуратуры и все рассказала прокурору… Они знают, что мы – однокурсники! Если не признаешь меня виновной в смерти Вениамина, тебя тоже убьют… Я не знаю, от чего Вениамин умер… Но, думаю, что у него была крупозная пневмония…»
…Труп находился в морге, который был таким же сараем, как в Чумикане. У входа в сарай, вероятно, собрались все жители села. Мы с Зоей проходили, как сквозь строй, вооруженных ружьями мужчин и вилами, и топорами женщин. Участкового, который пошел с нами, тут же оттеснили и заблокировали. Толпа молчала. Со мной, мои бывшие «друзья», с которыми столько горилки и моего спирта выпито, ни один не поздоровался. Лица напряженные и угрожающие. Незнакомые мне лица! Мы шли, толпа расступалась, пропуская нас в узком коридоре. У входа в сарай-морг я услышал, как кто-то прошептал: «Вишь, договорились уже… Идет спасать ее, чукчу!» В селе Зою все принимали за нанайку. При входе в сарай, насквозь через щели в стенах пробивались лучи солнца, яркого, несмотря на то, что оно уже было в закате. Я мельком взглянул на Зою. Она шла смело, с достоинством. Страха на лице и в ее хрупкой, точеной фигурке я не увидел. Я понял, что она приготовилась умирать, и умрет с достоинством…
…В кабинете Зое, я не столько изучал историю болезни умершего – а его крайне жаль! – 25-ти летний красавец и 20-ти летняя жена, на 6-ом месяце беременности – сколько искал выход из ситуации, которую нужно спасать. Если Зоя виновата, конечно, защищать ее ложным заключением перед законом, я не буду. Но и не дам на растерзание обезумившей толпе. Для того, чтобы мысли работали в правильном направлении,
