И поле любви заросло осокой.
А ты всё там же бренчишь волынкой.
И строки твои из раздела прочих.
Про крестоносцев пишешь и инков,
Или ещё про непьющих рабочих.
Полно, уймись, нет журнальных ссылок,
Критики даже читать не станут».
«Знаешь, – советовал мне верзила, —
Лучше уйди в свой воздушный замок».
Кривые улочки удачи
Давно закончили свой бег.
Поз фонарём тихонько плачет
Уставший, СТАРЫЙ ЧЕЛОВЕК.
Я по тебе скучаю
Я по тебе скучаю.
Трогаю день на ощупь,
Солнца не замечаю.
Лобное место – площадь.
Стёкла дрожат надрывно,
Капают годы плавно,
шумный, весёлый рынок,
кажется так недавно…
снег обжигал ладони,
смех заполнял пространство.
Эхо застыло в стоне,
Мне не уйти из рабства.
Я по тебе скучаю.
Мебель покрыта пылью.
Больше не различаю
небыль с ушедшей былью.
Прощание
Свои стихи от сердца оторвав,
Я больше не могу грустить и плакать.
Ну да, конечно ты, любимый, прав
Живу, лишившись чувств. И даже страха.
Когда фонарь уже погас в руке,
Фитиль перегорел и батарейка села,
Когда мне безразличен друг и враг,
И до себя самой мне нету дела.
Зачем ещё слоняюсь средь людей,
Где погремушки слов качают воздух?
Зачем, скажи, противный знойный день
И стая мух навязчивых, навозных?
Любое дело мне не по плечу
Прощание, прощение, улыбка.
Я в смерти ораторию ищу,
А жизнь уплыла – золотая рыбка.
Что в сухом остатке
Что в сухом остатке?
Сны, сны, сны.
В них играют в прятки
Дети сатаны.
Горькие улыбки суеты,
Очертанья зыбки,
Это снова ТЫ.
Три последних снимка.
Постарел.
Лес густой, тропинка.
Луг окаменел.
Ни травы, ни солнца,
Пустота.
Только сердце бьётся,
На земле одна…
Последний стон о любви
Прогони сомненья вон,
Прогони.
Это мой последний стон
О любви.
Это мой последний всхлип
О тебе,
И сомкнётся завтра зыбь.
На земле
Не пристало оставаться
Давно,
И снимают папарацци
Кино.
Вместо правды вопросительный знак,
И взяла меня усталость
В кулак.
Прогони сомненья вон,
Прогони.
Это мой последний стон
О любви.
Коршуны
Коршун в поле спустился низко
И смотрел как выводят людей.
Тех, которых в расстрельные