Они живут не для потехи,
Хотя живут по сотне лет.
И под святыми Небесами,
Оставив Богоданный сад,
Крепки душою и глазами,
Сквозь гроб уходят в Небеса.
Жил человек в земле… О годы!
Почто не катите назад?..
Не та земля, не те народы,
И вместо фимиама чад.
«И сети, и ловцы – куда ни кинь…»
И сети, и ловцы – куда ни кинь!
Искусен враг на наше уловленье…
Влечет благоговейного в силки
Благоговение без рассужденья.
……………………………………
Творить добро писатель восхотел,
И к делу подошел довольно тонко:
Стать Божьими устами не посмел,
И что решил? Заговорил бесенком!
«Единое дробим и множим…»
Единое дробим и множим…
Так было издревле в веках.
Мы говорим: он очень сложен!
И носим сложность на руках.
И кто себя совсем не знает —
Винит весь мiр, бичует всех:
Меня никто не понимает!
Какая сложность! Смех и грех!
……………………………..
Упал сосуд с высокой полки
(Небезопасна высота!).
От красоты одни осколки —
Хоть собирай, хоть выметай.
Единство мигом разделилось,
Того, что было, не вернешь.
Единство множеством явилось,
Да только пользы ни на грош.
В разбитом никакого толку,
Как разделенное сложить?..
О наша сложность! Ты – осколки
Ниспавшей с высоты души!
«Подмостки захвачены сворою комедиантов…»
Подмостки захвачены сворою комедиантов.
И чем развлекают, и как забавляют народ?
Талантливо воют, талантливо скачут – таланты!
А сверходаренный талантливо задом трясет.
Давно позабыта достоинства, совести планка,
Зарылись в земное – до ада рукою подать.
Но много ли чести кривляться вот так
обезьянкой?
И нужен ли ум, чтобы образ Творца искажать?
«Где нет опоздания, там ни к чему ускоренье…»
Где нет опоздания, там ни к чему ускоренье,
Растрата годов убиению жизни сродни.
Мы здесь не задержимся даже на долю
мгновенья,
Зачем же пустой суетой укорачивать дни?
С какой одержимостью люди бросаются Божьим!
О, если бы силы ума во спасенье души!
Успеет спешащий к отвергнутым Небом
подножьям
(И наши лавины давно не у самых вершин).
«Народу трудно верить богослову…»
Народу трудно верить богослову,
Которого не спрячет баобаб:
Он знает все, во лбу ответ готовый,
Но в жизни личной – плоти верный раб.
И