Сергий Радонежский. Личность и эпоха. К. А. Аверьянов

это было с тем, что мышление людей того времени было сугубо конкретно: при основании обителей они исходили из того, что если святость возможна, то непременно должно быть особое место, где она осуществляется. Если мирские люди нередко оставляли этот выбор на милость Божью, например сплавляя по реке икону, то иноки чаще выбирали место сами. Окончательно же в правильности сделанного выбора убеждало только особое знамение. Так, видение храма «на воздусях» указало преподобному Зосиме Соловецкому место для строительства монастыря. Очевидно, поэтому выбор места для Троицкой церкви длился так долго. Именно на это обстоятельство и указывает Епифаний, когда замечает, что братьев «паче же Богу наставляющу ихъ». При этом нередко бывало и так, что знак свыше, убеждающий в верности выбора места, мог последовать только через несколько лет после закладки первого камня. Как раз такой случай описан в рассказе Епифания. После того как вокруг Сергия начала собираться братия, «дивно бо поистине бе тогда у нихъ бываемо видети: не сущу от них далече лесу, яко же ныне нами зримо, но иде же келиам зиждемым стоати поставленым, ту же над ними и древеса яко осеняющи обретахуся, шумяще стоаху. Окресть же церкви часто… пение повсюду обреташеся, уду же и различнаа сеахуся семена, яко на устроение окладным зелиемь».[156]

      Но Стефану пустынническая жизнь довольно скоро показалась слишком трудной и, «видя труд пустынный, житие скръбно, житие жестко, отвсюду теснота, отвсюду недостатки, ни имущим ниоткуду ни ястьа, ни питиа, ни прочих, яже на потребу. Не бе бо ни прохода, ни приноса ниоткуду же»,[157] он покинул Радонеж и обосновался в московском Богоявленском монастыре: «и пришед въ град, вселися в манастырь святого Богоявления, и обрете себе келью». Этот выбор был не случайным – Богоявленский монастырь являлся родовым богомольем Вельяминовых, чей родоначальник Протасий помог семейству Кирилла перебраться в Радонеж.

      В отличие от брата Варфоломей решил продолжить пустынническую жизнь. Однако перед ним встала определенная трудность – формально не имея духовного чина, он не мог вести службу в храме. Необходимо было искать того, кто мог бы постричь его в монахи. Поиски продолжались недолго – он призвал к себе Митрофана, о котором Епифаний сообщает, что тот был «саном игумена суща». «Повеление» (именно такой глагол употребляет агиограф) постричь его в монахи не встретило возражений: «Игумен же незамедлено вниде в церковь и постриже и въ аггельскый образ».

      Игуменом какого монастыря являлся Митрофан? Этот вопрос вызвал в литературе различные суждения. По мнению Б. М. Клосса, он был настоятелем родового для Варфоломея Хотьковского монастыря.[158] В. А. Кучкин попытался оспорить это утверждение, указывая, что Епифаний не говорит о том, что Митрофан был игуменом именно Хоть-ковского монастыря.[159] Н. С. Борисов занял более осторожную позицию, считая, что Митрофан «жил где-то неподалеку от Маковца и имел возможность время от времени посещать своего духовного