В Италию. К себе. Оксана Чурюканова

живут у нас зачастую лишь москвичи, мы же к этому не приучены. Да и не нужно мне больше того, что уже есть: книга, написанная Давидом, и возможность купить ее и прочитать! А перевод… я все равно бы ее переводила. Пытаюсь это объяснить, слабо выходит. Наконец, он завершает спор очередным «нет». Приходится согласиться с ним и умолкнуть. Думаю, что он со своим адвокатом заставят составить новый договор, включат него мой процент от продажи и еще что-нибудь за саму работу. Но на это мне честно наплевать. Тем более сейчас, когда слева от себя я ощущаю его присутствие. Теперь понимаю еще и то, что на составление нового договора уйдет какое-то время, а его у меня, возможно, не будет.

      – Я должна буду скоро уехать, – говорю я ему.

      Мы сидим в опустившейся тишине, окутанные клубами сигаретного дыма. Потом он произносит глухим и тихим голосом:

      – Когда?

      Я смотрю в его лицо, осознавая, что на этот раз мне будет куда больнее уезжать домой…

      – Обратный билет у меня через 10 дней, теперь уже семь.

      – Семь дней?! – повышая голос, говорит он, отчего люди в баре невольно оборачиваются на нас.

      Что я могу ответить. Семь дней.

      Давид вновь замыкается и прячет глаза за дымом сигареты. Его рука, с тонким, будто женским запястьем, мнет опустевшую пачку.

      – Это слишком мало, – говорят его губы, при этом выражения лица не разобрать.

      «Мало для чего?», хочется спросить, но я не рискну.

      – Ты раньше была в Италии? – голос его, тихий и ровный, кажется спокойным. Само его присутствие успокаивает. Пусть ненадолго, но я позволю себе фантазировать, что мы сидели, сидим и еще не раз будем вот так сидеть в этом баре, считая его «своим» и вспоминая дату нашей первой тут встречи.

      – Была. Я люблю Италию.

      – Почему?

      Это видимо его любимое слово. Почему.

      Пытаюсь объяснить, не опускаясь до цитирования текстов из учебника. Искусство, музыка, кино… мало ли вещей настолько прекрасных, что захочется прикоснуться к ним, и не удивительно ли то, что все они сосредоточены в одном месте… в Италии? Мой язык не позволяет объяснить все это так, как я чувствую, и поэтому я произношу лишь слова, в которых заключено для меня очень много: закаты Рима, Микельанджело во Флоренции, подсолнухи в Тоскане, Венеция и мосты…

      Давид смотрит на меня сквозь длинные ресницы, на его губах играет полуулыбка. Как будто он знает обо мне все. От этого мне не стыдно говорить ему обо всем. «Интервью» продолжается, и он спрашивает меня о семье, о работе, о том месте, где я живу. Но меня не отпускает ощущение, что все это его на самом деле мало интересует. Он все так же продолжает улыбаться, почти не слушая меня, и глядеть на мое лицо.

      – Идем, – вдруг говорит он, поднимаясь и одновременно отдавая деньги официанту.

      Я подчиняюсь, надеваю куртку, выбираюсь из-за длинного ряда столиков. Мы выходим на улицу и идем прямо по серым и гладко отполированным камням мостовой. Его рука невероятно естественно берет мою. Мне хочется идти с ним. Идти рядом с ним, идти за ним.

      – Куда