Московские джунгли. Алла Лагутина

был, засмеял бы. Тебе расскажу. Ты не дурак, смеяться не будешь, а любое знание полезно. Проводил я расследование в дальнем поселке. Таком далеком, что они жили даже на старый лад. Им построила советская власть новые дома, да в этих домах холодно, неуютно, и духов туда не переселишь. И они ставили юрты между этих домов. И оленей держали, и собак, все как встарь. И шаман у них был. Звали они его мужским именем и одевался он, как мужчина, и считал себя мужчиной. Да только это баба была. И такая красивая… Сашка, я за всю жизнь такой красавицы не видел. Молодая, чуть больше двадцати. Но у якутских шаманов так: бывает, в тело женщины входит мужская душа, когда они проходят это… В общем, превращение в шамана. А бывает – в мужское тело входит душа женская. Но это не как наши… ну, мужеложцы эти, или бабы-коблы, а совсем другое дело. Там не от секса, а от души идет. И получается, что эта женщина как бы открыла окно в своем теле и впустила душу шамана. И стала мужчиной. Она могла бы даже жениться, но еще не полюбила никого.

      – А документы? – тупо спросил Саша.

      – Документы не меняют. Это земное, это им не важно. Они не как транс… забыл, как называется. Ну эти, в больших городах, которые пол меняют и тело себе перешивают. Они просто по-другому ощущают свое тело. Им перешивать ничего не нужно.

      – А с женой как?

      – Не знаю!!!! Не интересовался. Я ухаживать пытался за ней, так она на меня в гневе напустила духа злого, лютого, он меня истерзал изнутри, я кровью блевал, когда меня оттуда увозили. Когда увезли – она духа отозвала и мне легче стало, но все равно лечить язвы пришлось, по всему желудку и пищеводу. Думали, я съел или выпил что, но я знаю… Можешь ржать, Сашка, я знаю, что и как было. Она же сначала предупредила меня. Она… Он… Шаман… Я вылечился и вернулся. И дело до конца довел. Там было подозрение на убийство молодого парня. Я хотел эксгумацию провести, но не пришлось. Его по-старинке хоронили. Привязали к березе, а когда промерз и подсох – перенесли на деревянный помост и накрыли берестой.

      – И это при советской власти?

      – Да не было там никакой советской власти. То есть, власть была. Документы им выдавали. Детей заставляли отдавать учиться в интернаты. Фиксировали свадьбы, рождения, похороны. Убийства. Но вообще, власти не было. Мог депутат приехать. Все дружно голосовали – депутат уезжал. И дальше жили, как жили. Детей в интернаты отдавали редко, чаще отсылали в другое поселение, чтобы жили в семье и учились тем наукам, которые настоящему якуту нужны, а не математике с физикой. Я-то сам интернат прошел. Мои родители верили, что новое время пришло и надо жить по-новому. Но в таких поселеньях почти не бывает тех, кто хочет по-новому. Они уходят. Остаются те, кто хочет по-старому. И вот покойничка-то из-под бересты я и собирался вытащить, но тут пришел сам виновный. Шаман заставил. Признался во всем, лишь бы я не тревожил мертвого. Я-то уеду, а мертвый, да еще убитый, если из-под бересты вынуть, уже обратно не ляжет, будет ходить, придется всему поселению