Илька схватил стул, решая, что же делать. К нему тут же бросились четверо мальчишек во главе с Сухарём, но они не успели, в класс медленно, переваливаясь, вошёл маленький толстенький Борис Борисович. Осмотрел класс, пригладил рукой серо-седые волосы, обрамлявшие блестящую лысину в полголовы. Семиклассников словно ветром унесло по своим местам, один Илька застыл возле учительского стола со стулом в руках.
– Что это ты задумал, Ермаков?
– Я? – вопрос застал Ильку врасплох, он лихорадочно искал разумное объяснение, но ничего подходящего случаю не находил.
– Поставь стул.
– Борис Борисович, я…
– Так, что тут? – Не слушая мальчишку, учитель пощупал стул и с усталым презрением посмотрел на ученика. – Так-так. Вот кто, значит, всё это свинство мне устраивает. – Голос его при этом оставался ровным, тусклым, почти без эмоций.
– Это не я! – восстал в негодовании Илька. – Как Вы могли подумать?
– А что тут думать? – удивился чертёжник. – Мне что, своим глазам не верить? – картинно обратился он к классу.
В классе раздались смешки, Илька и не ждал от них сочувствия, а Сухарь исподтишка показал кулак. Зря старался. Илька вовсе не собирался его выдавать, как не делал этого никогда, просто пытался оправдаться сам.
– Шкодить вы все мастера, а отвечать за это смелости не хватает. Иди за мной, Ермаков. Пусть с тобой разбирается директор, мне нужно урок вести.
Борис Борисович, переваливаясь, пошлёпал из класса, и Илька, опустив голову, поплёлся за ним.
В кабинете директора он не сказал ни слова, промолчав целый урок. Самое обидное было то, что никто даже не сомневался в его вине. Директриса занятий в Илькином классе не вела, но всегда казалась ему честной и справедливой женщиной. А сейчас она безоговорочно приняла версию Бориса Борисовича. Правда, другой версии Илька ей не предоставил, понимая, что оправдаться может, только назвав настоящих виновников, а этот вариант был неприемлем. Но, всё равно, было обидно чуть не до слез. Он пытался помочь и его же теперь обвиняют. Неужели кто-то может подумать, что он, Илька, станет так обижать учителя?! Да даже не учителя, а просто пожилого человека. Как будто не знают, что он такого никогда бы не сделал. Илька стоял, опустив голову, молчал и старался думать о чем-то совершенно постороннем. Если ещё жалеть себя – точно слез не сдержать, а это уж и вовсе позор – семикласснику расплакаться в кабинете директора.
Не добившись от мальчишки ни слова, его отпустили. Всё, что он сказал директору в тот день, было «здравствуйте» и «до свидания». Вышел он, раскрасневшись, во взбудораженных чувствах, в груди словно застыл холодный булыжник, схватил сумку с учебниками и поспешил вниз по лестнице, надеясь никого не встретить по пути. В школьном