Привычный грохот, запах ила и нечистот, громкие гортанные выкрики, непристойный ирландский юмор, скрежет лебедок, прогнившие доски, горы тюков и ящиков, мычание коров (кто-то привез скот) – вот обычная музыка на реке Клайд. Рэнсом наконец выбрался из кавардака, в просторечии называемого портом, и сразу же увидел экипаж. Небольшой, без гербов на дверцах, запряженный парой резвых гнедых лошадок. Выглядывавший в окно пожилой человек, завидев Рэнсома, поспешно распахнул дверь, выбрался из экипажа и приветствовал хозяина глубоким поклоном.
– Мог бы так сильно не стараться, у тебя же ревматизм, – заметил Рэнсом, не давая старику заговорить первым.
– Добро пожаловать, сэр. – Чтобы смутить старого Квентина, надо приложить много усилий. – Как прошло путешествие?
– Лучше, чем я ожидал. И дольше, чем ожидал. – Рэнсом забрался в экипаж. Слуга последовал за ним. – Что дома?
– Все в порядке, сэр, однако есть новости.
– Ненавижу новости. – Рэнсом снял треуголку, бросил ее на сиденье и откинулся на спинку. Квентин стукнул набалдашником трости по потолку; раздался свист кучера, экипаж резко дернулся, а затем быстро покатил по улице. – Потому слушать все буду после обеда.
– Но…
– После обеда, Квентин.
Старый слуга знал этот тон и умолк, поджав губы. Рэнсом тоже молчал, прикрыв глаза.
Когда он находился на палубе «Счастливицы», ему казалось, что усталости не существует. Но стоило ступить на землю, почувствовать под собою вместо качающихся досок палубы плотно утоптанный грунт или каменную мостовую, как Рэнсом начинал тосковать. Сколько он себя помнил, его жизнь была связана с морем.
Оно было рядом – сначала как бескрайний серо-синий простор в белых гребешках пены; песок на узкой прибрежной полосе казался текучим, словно масло. И вода, эта свободная вода, почему-то ограниченная берегами. Рэнсому казалось, что это несправедливо: море должно быть бескрайним.
Он с раннего детства помнил запахи порта, выкрики грузчиков, крутые борта кораблей. Отец часто брал сына на верфь, где возводился первый корабль Сильверстайнов – «Геспер». Рэнсом забирался на пустую бочку и просиживал часами, глядя, как стайка людей из досок и бревен возводит это немыслимое чудо – корабль. К кораблям Рэнсом всегда испытывал священный трепет и вместе с тем считал их неотделимыми от себя. Когда он видел паруса на горизонте, то замирал весь и вытягивался струною, пытаясь разгадать, увидеть, что несут под собою эти паруса.
Когда мальчик стал постарше, отец объяснил ему основы корабельного дела. Сам Александр Сильверстайн постигал это