Разбойники или ушкурники?
– Кажется, это женщина, – нерешительно предположил я.
Крайние останки действительно чем-то напоминали прекрасный пол. Сейчас это сравнение выглядело кощунством. Деревянное острие вылезло между ребер, не давая свисавшим вокруг жутким ошметкам провалиться ниже. Гниющее мясо шевелилось, конечности болтались на сухожилиях и остатках кожи, запрокинутая голова узнавалась лишь по наличию черепа.
– И что же, что женщина? – Взгляд Марианны был тверд и пуст. – Значит, тоже преступница. Ни в чем не виновного человека столь жестокой смерти не придадут.
Ну-ну, наивное создание. Вера во что-то – оттого и «вера», а не «знание», что находится по обратную сторону фактов.
Как говорил Аль Капоне, пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу. От увиденного у Марианны зашевелились не только волосы, но и мысли.
– Как думаешь, что они натворили, если подверглись такому?
Я пожал плечами:
– К примеру, прибыли с той стороны реки. С точки зрения местных, это тоже может быть преступлением, вы же пришельцев убиваете.
– Мы убиваем сразу, не мучая! – вспыхнула эмоциями царевна.
– Согласен, убитым от этого гораздо легче.
Ирония вышла злой и неуместной.
– В какой жестокий мир мы попали. – Марианна помрачнела.
Удаляясь, она еще долго оборачивалась. Мне тоже было не по себе, но не по себе мне было и по другую сторону реки. Неплохо бы узнать, кому поклоняются и во что верят здешние обитатели. Много раз слышал, что вера делает людей лучше – но люди, которые так говорят, не знакомы с постулатами учения Аллы-мужененавистницы и забывают, что, к примеру, Гитлер был образцовым католиком. Не вера делает нас лучше, а мы веру.
Царевна верила в меня. Увы и ах.
Глава 6
Небесный ориентир периодически терялся, часто мы продирались сквозь лес наобум. В таких случаях я доверял интуиции. Интуицию подкармливало желание жить. До сих пор ни то, ни другое не подводило, и царевна в этом деле целиком положилась на меня. Деревья покрывали побережье то редко, то непролазно, иногда приходилось кружить в поисках бреши, иногда даже возвращаться, чтобы найти другую тропу. Полянок мы избегали, проходили их по опушке, держась в тени, а редколесье вызывало панику – показаться на просматриваемых участках во весь рост теперь казалось самоубийством. Картинка казненных стояла перед глазами. У обоих не выходили из головы страшные мысли, и мы стали намного осторожнее как в передвижениях и производимом шуме, так и в плане безопасности. Теперь напарница сама не хотела удаляться от меня более, чем на шаг. Хорошо, что хотя бы за ручку держать больше не просила. Шараханье из крайности в крайность у нее, наконец-то, прошло, на некоторое время возобладал трезвый расчет. Другое дело – долго продлится здравомыслие спутницы? Как бы она ни храбрилась, но в шкуру