– Мэгги принесла мне хлеба и фруктов, – ответил Джейд.
– Что бы мы делали без Мэгги? – почти риторически спросил Призрак.
– Передохли бы, сынок. Все до одного.
Индиец выпрямился. Он сделал вид, что вглядывается в темноту, хотя на самом деле пытался глотнуть относительно свежего воздуха туннеля, не зараженного зловонием калеки.
– Твоя нога, Джейд, успешно срастается. Еще пара дней, и, пожалуй, сможешь вымыться.
– Это что же, мне еще два дня… благоухать? – усмехнулся Джейд.
– Боюсь, что так, – ответил Призрак, потрепав своего пациента по плечу.
Призрак двинулся дальше, пока не добрался до самой последней ниши, где обитали они с Мэгги. Ей было шестьдесят два года, и по возрасту она годилась Призраку в бабушки, что не мешало им заботиться друг о друге. Призрак приносил еду и деньги. Каждый вечер он при свете свечи учил Мэгги читать.
Женщина была кем-то вроде «туннельной матери». Все, что Призраку требовалось сообщить местному населению, он делал через Мэгги. Она могла направить настроения людей в нужную сторону. Ее уважали и побаивались. Все знали, что с Мэгги шутки плохи.
Заходить за их нишу отваживались немногие. Дальше начиналась тьма в прямом и переносном смысле. То, что Призрак избрал для ночлега самую последнюю нишу, не было совпадением. Это углубление в стене являлось чем-то вроде пограничной заставы и защищало «законопослушную» часть туннельного населения от всякой швали и отребья, находившего себе прибежище в дальних частях.
Пока в туннеле не появился Призрак, там царил произвол. Не получая отпора, двуногое зверье грабило тех, кто слабее, одновременно глумясь над ними. Порядок удалось навести не сразу. Не обошлось и без кровопролития. Но Призрак положил конец произволу.
В тот вечер, когда Призрак впервые встретился с Мэгги, он, как всегда, возвращался домой (если, конечно, нишу в туннеле, где он ночевал, можно назвать домом).
Так случилось, что по дороге он позволил разуму отправиться в далекий индийский город Амритсар, где Призрак родился и вырос.
Он вспоминал, как в детстве бродил по саду, окружавшему родительский дом, а когда подрос, познакомился с другими замкнутыми на себе кварталами Амритсара (такая система городского планирования получила название «Катрас»). Память умеет сбивать нас с толку, преподнося события прошлого лучше или хуже, чем они были на самом деле. Призрак это ясно сознавал. Он понимал, как опасно идеализировать собственное детство. Тогда легко забываешь, что Амритсар, в отличие от Лондона, еще не обзавелся канализацией, и потому в городе редко пахло жасмином и терпкими травами (а в память Призраку врезались именно эти запахи). Улицы, казавшиеся такими широкими и длинными, отнюдь не были таковыми. И в домах за высокими стенами, что стояли на этих улицах, жило ничуть не меньше злых, жадных и жестоких людей, чем в других городах Индии. Наконец, солнце