– Что с ним? – обратился Юник к Винту. – Неужели?..
– Не боись, очухается. Клиент в шоке. Я же только…
– Так сделай что-нибудь, – крикнул Юник. – Приведи его в чувство.
– Правитель велел: не церемониться, – уверенно произнес Винт. – А как не церемониться, не сказал. Вот я и не церемонюсь, какие уж тут церемонии. И еще он приказал действовать круто. А ведь я, считай, и не приступал, как положено, чтобы круто…
– Ты это брось, Винт, – сказал Юник, опомнившись. – Тебе, смотрю, человека укокошить раз плюнуть, а мне отвечать.
Но Винт не слышал. Он коротко размахнулся своей дубинкой и резко опустил ее поперек ключицы. Франк истошно заорал от боли, рывком запрокинув голову и страшно ощерив рот.
Винт высвободил из ремешков руку несчастного, она повисла тряпкой.
– Я же говорю, клиент жив, – сказал он, усмехнувшись. – Видно сразу, живучий гаденыш.
– Подожди, – крикнул Юник. – Ты его убьешь…
– Да не дрожи ты, не дрожи, – проворчал Винт. – Смотрю, лица на тебе уж нет, а ведь мы едва приступили. Успокойся, такого перца не укокошишь вдруг. Это я тебе говорю. Он сам кого хошь укокошит. Продолжай допрос, начальник, не волынь. Видишь, клиент очухался…
– Я все еще жду ответа, – напомнил Юник, с опаской взглядывая на Винта, поигрывающего дубинкой. – Не гони, Винт, успеешь. Спрашиваю еще раз: ты будешь отвечать?
– Нет, – еле слышно выговорил Франк и немедленно безжалостная дубинка Винта опустилась на его бедро.
И вновь дикий крик и ощеренные зубы… И следом удар за ударом – крушащие, не оставляющие надежды…
– Прекрати, Винт! Остановись!..
Собственный крик Юника перекрыл вопли подследственного…
Правитель всматривался в искаженное мукой лицо руководителя службы безопасности. Франк судорожно дышал разбитым ртом, его лицо было в крови, нос сворочен на сторону, губы – кровавое месиво, между ними вместо передних зубов черная щель. «Умеет, подонок, – зябко поеживаясь, думал он о Винте. – Только что был человек живой, и вот он изломан и неспособен даже держаться прямо – обвис мешком».
– Не понимаю, Франк, как ты мог предать? – наконец заговорил он сдержанно, но не совладал с собой, сорвался на визгливый обиженный крик: – Молчишь? А ведь я тебе верил. Никому не верил, одному тебе. Понимаешь, мерзавец? Ты обманул мое доверие, и скоро умрешь. Ты умрешь даже в том случае, если ответишь на все вопросы, которые задает тебе следователь. Даже если назовешь всех своих подельников. – Он замолчал, застыл, понурившись головой, и молчал. Продолжал, собравшись: – Но как же ловко вы меня провели. Подумать только… Покончили жизнь самоубийством… Задумано превосходно. Надо же, устроили настоящий спектакль. Жаль, исполнение подкачало, а то… – Оборвался и вновь повысил голос. – Так я тебе и поверил.