В ночь после выпуска они сидели совершенно одни; изолятор рядом опустел, с коек было снято постельное белье. Гарп пил пиво и размышлял о том, что вот все и кончилось; напряжение постепенно спадало; потом он постарался приободрить себя, вспомнив, что, учась в Стиринге, все-таки прочитал несколько очень неплохих рассказов. Надо сказать, читателем он был никудышным, не чета Хелен или Дженни. А к такому жанру, как рассказ, Гарп вообще относился довольно странно: он отыскивал какой-нибудь один, который ему особенно нравился, и без конца перечитывал его, причем в этот довольно длительный период никаких других рассказов уже не читал. За время учебы в Стиринге он, например, прочитал «Тайного соглядатая» Джозефа Конрада тридцать четыре раза, а «Человека, который любил острова» Д. Г. Лоуренса – двадцать один раз и в данный момент был вполне готов перечесть его снова.
За окнами их маленькой пристройки раскинулся кампус Стиринг-скул – темный, насквозь промокший и всеми покинутый.
– Ну ладно, давай посмотрим на это с другой стороны, – сказала Дженни; она видела, что Гарп совсем пал духом. – Тебе потребовалось всего четыре года, чтобы окончить Стиринг, а вот я ходила в эту проклятую школу целых восемнадцать лет!
На этом, впрочем, ее речь и закончилась: пить Дженни совершенно не умела и на половине второй бутылки просто уснула за столом, и Гарп отнес ее в постель. Туфли она скинула по дороге, Гарпу осталось лишь вынуть у нее из волос заколку, чтоб она не укололась, ворочаясь во сне. Ночь была теплая, так что он не стал ее ничем укрывать.
Он выпил еще пива, а потом вышел прогуляться.
Конечно же, он знал, куда направляется.
Фамильный дом Перси – изначально фамильный дом Стирингов – высился посреди мокрой лужайки не так уж далеко от изолятора. Весь дом был темный, свет горел только в одном окне, и Гарп прекрасно знал, чье это окно, – маленькая Пух Перси, которой было уже четырнадцать, не могла спать в темноте. Куши рассказала Гарпу и о том, что Пух до сих пор старается на всякий случай надевать на ночь непромокаемые трусы с подгузником; может быть, подумал Гарп, это потому, что все ее семейство до сих пор упорно называет Бейнбридж Бедняжкой Пух?
«Ничего страшного я в этом не вижу, – говорила Куши. – Подумаешь! Она же не всегда пользуется подгузниками, ей просто нравится иногда их надевать. Так уж ее в нашей милой семейке изуродовали…»
Стоя на мокрой траве под окном Пух Перси, Гарп пытался вспомнить, которое окно принадлежит Куши. А поскольку так и не вспомнил, то решил разбудить Пух; она уж точно его узнает и наверняка позовет Куши. Пух появилась в окне будто привидение и, похоже, не сразу узнала Гарпа, который висел, вцепившись в заросли плюща, у нее под окном. Глаза у Бейнбридж Перси сверкали, как у лани, ослепленной фарами автомобиля и готовой к тому, что сейчас ее собьют.
– Господи, Пух, не бойся, это же я! – прошептал Гарп.
– Тебе нужна