– Гм! Ваша речь грубовата немного, добрый человек, но я вижу по лицу, что душа у вас прекрасная и вы, вероятно, будете заботиться о бедном сироте, – сказал судья.
Судья был очень стар. Он уже плохо видел и от старости наполовину выжил из ума. Поэтому неудивительно, что он видел совсем не то, что замечали другие.
– Ну, если мальчик сам хочет быть трубочистом, пусть идет в трубочисты, – продолжал судья и, взяв перо и поправляя очки на носу, стал искать глазами чернильницу, чтобы подписать договор.
Это была решающая минута в жизни Оливера. Если бы чернильница стояла на том месте, где искал ее старый судья, он обмакнул бы в нее перо и преспокойно подписал бы условие, по которому Оливер сделался бы на долгие годы учеником Гемфилда.
Но случилось так, что чернильница стояла именно там, где она и должна была стоять, – перед самым носом судьи, а он напрасно блуждал глазами по столу, ища ее где-то на краю стола. И пока старик искал чернильницу, его глаза встретили вдруг лицо Оливера. И столько страха и отчаяния отражалось на этом детском лице, в этих темных, подернутых слезой глазах, что даже старый полуслепой судья заметил это.
Он остановил на ребенке долгий пристальный взгляд, потом перевел его на будущего хозяина мальчика, затем опять посмотрел на ребенка, положил перо на стол и задумался…
Через минуту он опять поднял голову и сказал Оливеру ласковым, тихим голосом:
– Дитя мое…
От этих слов Оливер вздрогнул: никто никогда еще не говорил с ним так ласково, никто никогда не называл его этим нежным словом. Что-то сдавило ребенку горло, он закрыл лицо руками и разрыдался.
– Дитя мое, – ласково продолжал старый судья, – ты бледен, ты испуган. Что с тобой?
– Отойдите от него! – сказал Бамблу другой старик.
Он, должно быть, заметил, что сторож толкает мальчика, и, отложив свою газету, тоже участливо наклонился к Оливеру:
– Что с тобой, бедный мальчик? Не бойся же и говори прямо все, что у тебя на душе. Здесь никто не сделает тебе ничего худого!
Тогда Оливер упал на колени и стал умолять добрых господ, чтобы его лучше опять отправили под замок, морили голодом, били, мучили, только не отдавали этому страшному человеку!
Услышав это, судья всполошился, покраснел и наотрез отказался подписать условие с трубочистом.
– Отведите ребенка назад, да обращайтесь с ним получше! Он, кажется, очень в этом нуждается, – сказал он.
Это были последние слова старого судьи, которые слышал Оливер, в слезах выходя из его дома.
На следующее утро на дверях приюта снова появилось объявление, в котором обещалось приличное вознаграждение всякому, кто возьмет к себе в ученики мальчика по имени Оливер Твист.
Глава VI
Оливер становится учеником гробовщика
Через несколько дней в приют зашел гробовщик Сауэрберри. Он хотел взять к себе Оливера на пробу и обещал оставить его у себя учеником,