На подоконнике, уже соскучившемся по мягким поглаживаниям тряпки, накопилась пыль, а в правом верхнем углу оконной рамы расставил сети паук, выжидая в укрытии, когда же в них попадется муха.
Наконец светлейший князь узнал песню, тихо повторив несколько слов. Его улыбка стала еще шире, когда он понял, что не ошибся и движения его губ в точности совпали с артикуляцией солдат. И тогда он потерял интерес к происходящему на улице.
– Рискнуть стоит. Иначе мы будем топтаться на месте и ждать, когда с неба грянет гром. Меня беспокоит только, что в случае неудачи, новейший «Илья Муромец» или его остатки, а так же рация последней конструкции, которая будет у штурмового отряда, могут попасть к немцам. Это секретные разработки. Дарить их германцам никак нельзя.
– Да, да! – затараторил Игнатьев. – Ваша светлость правильно подметили. Если возникнет вероятность, что они могут попасть в руки немцев, то и рацию, и аэроплан надо уничтожить.
– Легко сказать, – скептически проворчал Гайданов, а потом махнул рукой.
Для осуществления его давней мечты – челночной бомбардировки заводов Крупа в Эссене – одного нового «Ильи Муромца» было недостаточно. Генералу была нужна эскадра таких бомбардировщиков. Он знал, что получит ее только через месяц, а до того времени – будет ли у него новый бомбардировщик или его не будет – безразлично.
Генералы могли сколько угодно отстаивать друг перед другом свою точку зрения: при примерно равном соотношении сил последнее слово оставалось за светлейшим князем. Более того, его мнение могло перевесить и точку зрения абсолютного большинства, хотя он редко пользовался эти правом, обычно поддерживая сторону, получавшую преимущество.
– Я рад, что вы одобрили план операции, – лицо Игнатьева сияло, как у кота, который забрался в кладовку и вылизал до дна крынку сметаны.
Теперь им осталось разучить роли…
Глава вторая
Даже здоровый человек со временем превратится в госпитале в больного, а степень