– Это за невнимание. Ты помнишь, он спросил притоки Днепра с места, а ты молчала. Ну, вот, – предупредительно пояснила черненькая девочка с тяжелой, ниже пояса, густой косой.
– Да как он смеет? Я ему за единицу такой бенефис закачу, – продолжала, волнуясь и возмущаясь, Августова.
– Надо было внимательнее слушать – не было бы единицы! – иронически произнесла Таня Глухова, пожимая своими широкими, сутуловатыми плечами.
– Это уж мое частное дело – слушать внимательно или вовсе не слушать, и без замечаний, je vous prie![11] – дурачилась и комически раскланивалась перед ней Шура, гримасничая, как обезьянка.
– Шура, Шуренок, представь Лепешку, представь! – послышались вокруг девочки веселые голоса.
– Ну нет, милые мои, вот где сидит у меня ваш Лепешка, – и ребром правой руки Августова слегка ударила себя пониже затылка.
– Mesdames, новая классная дама идет. И Магдалиночка с ней! Мо-ло-день-кая! – врываясь в классную дверь, зашептала маленькая худенькая девочка лет тринадцати с растрепанными пепельными волосами и ямками на щеках. Маня Струева, «премьерша от шалостей» четвертого класса, по общему отзыву пансиона.
– Идут! Идут! – выскакивая откуда-то из-за двери следом за Маней, в голос кричала невысокая, плечистая, ширококостная брюнетка с некрасивым лицом калмыцкого типа и резко обозначенными монгольскими скулами.
Черные узенькие монгольские же глазки Зюнгейки Карач так и сверкали, так и искрились неисчерпаемым источником любопытства, а широкий рот растягивался чуть не до ушей, обнажая в улыбке ослепительно белые зубы.
– Идут! Идут! – вопила она истошным голосом, пулей влетая в класс.
– Молчи, Зюнгейка, не кричи. Опять неприятности будут. Я дежурная и должна останавливать вас всех.
Не успела Таня Глухова договорить своей фразы, как на пороге класса появилась Ия в сопровождении Магдалины Осиповны.
– Милые мои девочки, – начала своим слабым глухим голосом Вершинина, – я привела к вам вашу новую наставницу Ию Аркадьевну Басланову, которая заступит на мое место. Вы видите, какая она молоденькая, какая милая, – со своей обаятельной улыбкой добавила Магдалина Осиповна, – и ей будет нелегко справиться с таким шумным, шаловливым народцем. Но у каждой из вас, я это знаю твердо, бьется в груди чуткое, восприимчивое сердечко, и вы должны помочь вашей новой классной даме своим добрым отношением к ней. Ведь Ия Аркадьевна сама окончила институт только этой весной, и, следовательно, ей гораздо ближе, нежели другой пожилой наставнице, все ваши юные переживания и интересы. Она в этом отношении гораздо более подходит вам, нежели я, и…
– Нет, – неожиданно послышался чей-то резкий голос из толпы воспитанниц, – нет, вас нам никто не заменит, и никто не может более вас подойти нам.
И девочка, несколько минут тому назад возмущавшаяся несправедливостью географа Лепешки, поставившего ей единицу, выступила вперед и вызывающе уставилась в лицо