дал команду осаду держать до победного конца. Но почетного исхода властей предержащих все не было. Хотя мелкие клерки незаметно разбежались и по утрам уже не тянулись многочисленной вереницей к огромному зданию, главные правители края все еще продолжали сидеть в кабинетах, переговариваясь по спецсвязи со столицей. Красавин догадался, что идет торг. К концу недели, видя, что еще пара дней – и они утратят контроль над толпой, а значит, и наработанный демократами авторитет, полетел в Москву. Обойдя всех, кто мог повлиять на ситуацию, неожиданно Красавин понял, что торг идет с администрацией президента. Сунулся было к Пабловскому, но тот, мило улыбаясь, развел руками, мол, ничего пока не знаю (хотя явно что-то знал), и Красавин сделал вывод, что прежнее неожиданное предложение стать губернатором уже не является актуальным, и облегченно вздохнул. С одной стороны, все это время он непроизвольно примеривался к должности руководителя края, прикидывая, что и как стал бы делать. С другой – отдавал себе отчет, что у него нет необходимого опыта, чтобы управлять краем, нет, собственно, и команды, на которую можно было бы опереться. Те же Павлов и Дубинин – хорошие мужики, работяги, искренне верящие в демократические преобразования, но если и способны чем руководить, то институтом или небольшим заводиком. Та же троица хороших журналистов во главе с Балдиным, некогда привезенная им из соседнего края, – ребята, конечно, энергичные, за этот номер им отдельное спасибо, но и у них опыта с гулькин нос, опять же, на роль разве что начальников управлений годятся…
Теперь он почувствовал облегчение, словно избежал ярма, которое чем-то его все же манило и от которого что-то отталкивало, и сразу стало веселее, словно сбросил непосильную ношу. Решил еще раз обежать министерство печати и партийный штаб, утрясая назревшие вопросы, предупреждая о недопустимости промедления, и там и там находя понимание и поддержку. В министерстве его и разыскали, срочно пригласили на аудиенцию к президенту.
Он сидел в министерской «Волге», которую ему тут же выделили, и, предполагая, что услышит лестное предложение (не будет же президент приглашать на встречу, чтобы просто поболтать), подбирал веские аргументы, чтобы они не выглядели словами труса, спасовавшего перед трудностями, а могли продемонстрировать трезвость самооценки. Так и вышел у подъезда, ничего не подобрав, кроме фразы о том, что всю жизнь делал газеты и ему это очень нравится.
Он думал, что его встретит Пабловский, но подошел молодой человек, молча повел по коридорам в приемную, где попросил подождать среди томящихся многочисленных посетителей, которым, как понял из реплик Красавин, было назначено каждому на определенное время, но в кабинет постоянно входили те, кому не было назначено, внося беспорядок, отчего в приемной висело явно накапливающееся недовольство. Но Красавину томиться не пришлось, из кабинета вышел Пабловский, взглядом выхватил его из череды ожидающих, подошел, подцепил по-свойски под локоть и вывел из приемной.
– Сейчас президент очень занят,
