– А?
– А Афанасий где?
Макаренко вздохнул.
– Какой тебе «Афанасий»? Нашел благотворителя. Может, тебе еще «Блэк лейбл» подать прикажешь? Выйдешь наружу – пивной ларек за углом налево.
– Да не. Я не про пиво. Мужик со мной в камере сидел, Афанасий. А сегодня утром пропал. Его тоже освободили или как?
Макаренко нахмурился.
– С тобой? В камере? Мужик? Что за бред. В ИВСе навалом свободных камер, но даже когда свободных нет, для таких, как ты, они сразу находятся. Тех, кто проходит по сто пятой статье, а уж тем более по второй ее части, положено в строгой изоляции держать. Поэтому что-то ты, парень, попутал.
– За идиота держите, да? – обиделся Витек. Его немного отпустило после неожиданного шока, но и радости особой почему-то не было. Как и новых мыслей, кстати. – Ну, тогда я пойду, пожалуй?
– Ну, иди, пожалуй. Личные вещи получишь у дежурного. Только уж не обессудь, но наркоту мы изъяли, – сказал следователь, собирая в кучу складки на лбу. Похоже, у него мыслей было побольше, чем у Витька, и сейчас ему было явно не до него.
Витек вышел за дверь. Конвоир отпер замок на решетке, перегораживающей коридор, дежурный вернул сумку, и Витек, окинув на прощание взглядом мрачные стены ИВСа, шагнул навстречу свободе…
Макаренко посидел немного за столом, подумал, погипнотизировал постановление, подписанное Витьком, потом поднял голову и зычно позвал:
– Кузнецов!
– А? – почти немедленно всунул голову в дверной проем шкафообразный Кузнецов.
– Ты не в курсе, что за кекс сидел вместе с этим парнем? И сидел ли вообще?
– Это с тем, который только что откинулся? Да никто не сидел.
– Точно?
– Обижаете, товарищ капитан. Я только что журнал заполнял.
– Так. Ты сегодня с Мартынюком сменился?
– Ага.
– А когда он снова заступает?
Кузнецов удивленно вскинул мохнатые брови.
– Теперь уж никогда. А зачем он вам?
Макаренко нахмурился.
– То есть «никогда»?
– Так он уволился сегодня утром. По собственному.
– Как уволился?
Кузнецов пожал громадными плечами.
– Ну, как люди увольняются? Написал заявление – и ходу. Поди проживи на нашу зарплату. Может, чего лучше нашел.
– И так вот прям сразу отпустили?
– Ну. Да он тут всех достал, вот начальник сразу заявление и подписал.
– Понятно.
Макаренко задумчиво хрустнул пальцами. Вместе с пальцами хрустнула авторучка. Макаренко раздраженно бросил на стол треснувшую посередине многострадальную писалку, так что она завертелась юлой, свалилась на пол и укатилась в угол.
– Свободен, Кузнецов.
Кузнецов закрыл дверь.
– Хотя, если честно, ни черта непонятно, – тихо про себя пробормотал Макаренко.
Витьку тоже было ни черта непонятно, но и понимать ему ничего не хотелось.
Когда-то давно кто-то сильно умный