А дня через два мне уже казалось, что корабль основательно подвычистили, и я думать забыла о запахе. Я поняла, почему космонавты не чувствуют запахов, на которые жалуются пассажиры: их нервные узлы просто отсекают привычную вонь, вроде как компьютеры у астрономов игнорируют объекты, чьи орбиты заложены в их память.
Конечно, запах не исчез. Наверное, он въедается прямо в металл и останется там, пока корабль не отправят на переплавку. Слава богу, что нервная система у людей бесконечно адаптивна.
А вот моя собственная нервная система показала себя не слишком адаптивной во время блицразведки «Трезубца»; добро еще, что за завтраком я ничего не пила и почти ничего не ела. Мой желудок пару раз порывался к действию, но я строго внушила ему, что сейчас не до него: мне очень хотелось осмотреть корабль и не было времени потакать слабостям, «кои суть бремя всякой плоти».
«Трезубец» оказался очень даже ничего – в точности как на рекламных проспектах… если не считать этого ужасного запаха. Бальный зал роскошный и такой большой, что можно увидеть, как пол загибается, повторяя форму корабля… только он не кажется изогнутым, когда ты по нему ходишь. На корабле все палубы такие – а это единственное помещение, где ориентация пола всегда точно соответствует скорости вращения корабля. Еще есть кают-компания, здесь на потолке показывают виды открытого космоса, можно переключить на голубое небо с пушистыми облаками. Там уже вовсю дребезжали какие-то старые перечницы.
Обеденный салон был ничего, но он показался мне маловат, я живо вспомнила предупреждение из рекламного проспекта о первых-вторых сменах и рванулась поторопить дядю Тома, а то все хорошие места разберут до нас.
В каюте его не было. Я по-быстрому заглянула за все двери, но не нашла его. Зато в своей комнате я обнаружила Кларка – он закрывал мой чемодан!
– Что ты тут забыл? – возмутилась я.
Он так и подскочил, но тут же надел личину тупицы.
– Я посмотрел, нет ли у тебя таблеток от тошноты, – соврал он деревянным голосом.
– И для этого перерыл все мои вещи! – Я потрогала его щеки – жара не было. – Нет у меня никаких таблеток. Но я знаю, где каюта врача. Если тебе плохо – давай отведу; он тебя вдосталь ими накормит.
Он отстранился:
– Ой, да все уже прошло.
– А теперь слушай меня, Кларк Фрайз. Если ты…
Но он и не думал слушать: скользнул мимо меня в свою комнату, затворил дверь и щелкнул замком.
Я закрыла чемодан – и тут меня осенило. Именно этот чемодан собирался досматривать инспектор, когда Кларк отмочил насчет «пыльцы блаженства».
Мой младший братец никогда ничего не делает без причины. Никогда.
Причины эти могут быть совершенно непостижимы для других, но стоит копнуть поглубже, и вы убедитесь, что в них нет ничего бессмысленного. Мой братец логичен, как компьютер… и почти такой же бесчувственный.
Теперь