На Вариной тумбочке слои беспорядка
высится двухлитровая бутылка кока-колы, как будто на маленьком острове возвели башню Федерация
а вокруг рынки, привокзальные бардаки, колбасные шкурки, фантики, наушники, книжка – старый детектив
сама же Варя спит, кротко, отвернувшись к стене, с головою укрывшись, совсем
лица не видно
она спит как гора: плотная деваха, ноги с накрашенными ногтями, тоже плотные, крепкие
Вера примечает все
за послеродовые пустынные месяцы в ней развилась болезненная пристальность
подробности лезут в глаза, цепляются за Веру, не дают покоя
Вера как будто совершенно разрушилась – ни чувств, ни желаний, – только экономные, механические, как во сне, повседневные практики да эта лента, полоса бесконечно-пестрых, проходящих, текущих через Веру впечатлений
каждая секунда высится, увеличивается в размерах, обрастает тысячей характеристик
так что ни пошевелиться, ни слова сказать
это как во сне, как в тяжком сне
и Варя, соседка, – типичный герой этого сна
тысяча подробностей о ней уже известно Вере, и все, что она узнает дальше, не станет для нее чем-то новым
тяжелые черные комки джинсов и колготок жарятся на батарее, пахнут, а за окном стылая морозная чернота не рассеивается до десяти утра
после второго сна Вере значительно труднее открыть глаза. Сон длился всего сорок минут, теперь время завтракать. Но Вера встает.
– Варя, – не очень громко зовет Вера, стоя над соседкой с Долли на руках. – Завтрак!
Варя хрипло стонет, тяжело переворачивается на спину, поправляя одеяло, чтобы не сползло с попы и живота.
– Спасибо. Я не пойду, – не открывая глаз. – Я-никогда-не-ем-с-утра.
Вера завтракает. Отделение, на котором она лежит, – сборное, сводное. Здесь лежат подростки с инсультами, и подростки с эпилепсией, и дети с травмами головы, и почему-то – подростки и дети «с гинекологией», после операций или чего-то подобного. Вера узнает об этом, мельком заглянув в журнал, лежащий под кругом лампы на отделении. Она даже видит несколько фамилий с диагнозами. Некоторых Вера узнает в столовой, за кашей. Девочка с инсультом прижимает к себе руку и волочит ногу. Странно, что все они чуть младше Веры, но она здесь как «мама», а не как они – дети.
Светает. В какой-то момент Варя, пошевелившись, открывает глаза и тянется за айфоном.
– Доброе утро, – с готовностью говорит ей Вера, которая давно уже сидит на краешке койки. (Долли спит, а Вера снова не может уснуть.)
– Ага, – хрипло отзывается Варя, – доброе.
Вера видит теперь: вокруг Вариного запястья обмотан бинт.
Ты здесь по этому делу? – Вера показывает на запястье.
Нет, – объясняет Варя, и, видно, не в первый раз. – Это меня ножом