Начальство додумалось до гениальной в простоте исполнения воспитательной меры.
Отделению слабонервных чистоплюев подавалась команда: «Открыть затворы! Закрыть глаза!». Офицер самолично совал в казённики патроны, по самую закраину гильзы. Четыре холостых, один боевой.
– Пли!
Если пуля щёлкала в стену за спиной узника, к стене тут же ставили допустившего столь неосмотрительную промашку. Четверым, оставшимся в шеренге, звучал приказ:
– Закрыть глаза!.. Открыть затворы!.. Целься!.. Пли!
Четыре пули ложились точно в грудь.
Узник вновь занимал своё законное место. Рядом с ещё агонизирующим телом в униформе. Четыре пули вновь ложились точно в грудь.
Сарафанное радио служивых буквально на следующий день подводило черту душевным терзаниям. Отныне обходилось без лишней нервотрёпки для приговорённых, солдат и командиров…
Трудно представить, что для экономии дюжины патронов, ради нас троих специально подняли в воздух машину, один взлёт которой влетает в сентаво. Без сомнений, сержанту просто поставили попутную задачу. Которую он без колебаний, как исправный служака, исполнял. Возможно, ещё и с целью весьма своеобразной «моральной обкатки» новобранцев. Судя по тому, как побледнели другие двое солдат, судорожно сжимающих своё оружие и оружие старших товарищей, занимающихся «логистикой», гипотеза была недалека от истины.
Так что не в экономии было дело. Разве что ребята из расстрельного взвода на стадионе перекурят лишний раз.
Никогда я не был образчиком силы духа. Меня мутило, колени подгибались, но хватило воли выпрямиться.
– Я сам! – дёрнул я плечами, когда ко мне подошли.
Похоже, экзекуторы восприняли это как забавную неожиданность.
Шаг по монотонно вибрирующему полу, ещё… Край.
Подо мной медленно проплывают покрытые джунглями зелёные отроги Сьерры. Прямо вдали сияет океан, значит, летим на север.
Желание возникло спонтанно. Перед последним шагом мне дико захотелось посмотреть в глаза сержанта. Человека, о существовании которого час или два назад я и не подозревал. Как и он обо мне. Человека, чьим интересам я лично никак не навредил. Но который готов убить меня лишь потому, что кто-то, скорей всего ему даже не ведомый, решил, что так надо во благо родины. И он тупо готов это сделать, а вечером спокойно есть свой ужин в кругу семьи, стерев нас троих из памяти? Как несущественный эпизод в рутине службы? Что будет в его глазах, когда они встретятся с моими? Что я там прочитаю, чем займу мысли в последние мгновения?..
Я повернулся на 180 градусов, ощутил спиной зыбкую опору забортного воздуха, врывающегося в открытый проём двери. Случись сейчас крен, я вывалюсь вон как мешок мякины.
Сержант стоял в шаге от меня. Взоры наши встретились. Злоба и раздражение заминкой в деле читались