– Ну, и правильно…
Когда ему исполнилось восемнадцать, его забрали в армию. Служить отправили на флот, и он четыре года проплавал на крейсере «Жданов». Всем было очень тяжело. Но ему – вдвойне. Потому что после нарядов, авралов и учений, когда вся команда уходила на отдых, он шел в кубрик старшины второй статьи Клименко и играл ему на аккордеоне. Была такая слабость у старшины Клименко: любил он, чтобы ему играли на аккордеоне, когда он напивается. Так и сидели друг перед дружкой: Валерка с музыкальным инструментом и старшина со стаканом. И продолжалось это из месяца в месяц. Если Клименко что-то не нравилось, ну, или просто настроение было плохое, письмо там из дома нехорошее получил, еще что-нибудь случилось, то он мог Валерке и в морду дать. А что с ними церемониться, с вражескими отпрысками? Но, честно скажем, нечасто это случалось. Обычно он даже со слезами слушал Валеркину игру. А иногда, бывало, и признавался:
– Хороший ты парень, Портнов. Играешь так… душевно… Но двух вещей я тебе простить не могу. Во-первых, ты – сын врага трудового народа! Да это как бы ладно. Товарищ Сталин говорил, что у нас дети за родителей не отвечают. Но ведь ты же еще и жиденыш!
На флоте его застал и доклад, разоблачающий культ личности вчерашнего всенародного кумира. Пошла волна реабилитаций. В том числе, и посмертных. Теперь старшина Клименко не мог простить Валерке только одной вещи.
За два месяца до Валериной демобилизации старшину Клименко нашли зарезанным у себя в кубрике. Назначили следствие. Корабельный особист, проводящий дознание, вызвал к себе и матроса Портнова.
– Говорят, вы проводили со старшиной много времени, – уверял дознаватель.
– Да, товарищ капитан. Он часто вызывал меня к себе.
– И о чем вы разговаривали?
– О службе разговаривали. Старшина убеждал меня, что из детей врагов народа иногда тоже могут получиться достойные советские люди.
– И вы ему верили? – усмехнулся капитан.
– Хотелось верить…
– Он когда-нибудь говорил, что у него есть враги, недоброжелатели?
– Нет, этого я от него не слышал.
– Может быть с кем-то ссорился, конфликтовал?
– Может быть и ссорился, мне об этом ничего не известно. Я не был его другом. Просто подчиненный, которого он был обязан перевоспитать.
– Вы когда-нибудь видели его пьяным?
– Никогда. У нас были чисто уставные взаимоотношения.
– А где вы были в тот момент когда его убили? – внезапно спросил капитан.
Валера замялся лишь на долю секунды.
– Я не знаю точно, когда его убили.
– Вчера. Между девятью и половиной десятого вечера.
– Я дежурил на верхней палубе.
– Никуда не отлучались?
– Товарищ капитан, я нес боевое дежурство на верхней палубе.
Дознаватель