Вечер того же дня
Поезд стоит в чистом поле, около аэродрома. За целый почти день мы не продвинулись ни на шаг. Кочетков начинает впадать в пессимизм. Он говорит, что мы не доберемся до Ташкента, что нас разбомбят к чорту… Надо сказать, что продвигаемся мы бесконечно медленно. Мы все время останавливаемся. Когда же мы сдвинемся? Никто не знает. Сегодня я на людях поругался с Макаровым. Игорь Макаров никудышный критик, молодой, страстный и вульгарный, с большим самомнением. Он пытается блистать, но без всякого успеха. Он очень обиделся, что я заставил смеяться над ним женщин. Это была не моя вина, он начал первым надо мной измываться; я сильно рассердился и стал над ним смеяться, пикировать его, выуживать в его речи неправильности языка ― словом, поджимать его так сильно, что он рассердился всерьез и устроил мне сцену, видя, что все смеются вместе со мной. Одна женщина стала его защищать и упрекать меня в невежливости в отношении человека старше меня на 13 лет, словом, мне устроила скандал. О чудо: поехали! Я вновь начинаю верить, что мы доберемся до Восточной Азии. Кочетков и Державин абсолютно не знают, что они в Азии будут делать. Где мы устроимся? Почти ясно теперь, что Кочетковы не устроятся в Ашхабаде, там слишком жарко летом. Вернее, в Алма-Ате. Как и повсюду, все зависит от экономических условий: где точно Кочетков найдет работу с достаточным доходом. Конечно, я бы больше хотел жить в Ашхабаде, потому что там Митя; однако я не строю себе иллюзий относительно возможной реализации этой надежды. Возможно, что мы устроимся в Фергане, в Красноводске или еще где-нибудь! Конечно, «лучше бы» в столице республики, как Ашхабад, Алма-Ата, Ташкент. Во всяком случае, я надеюсь найти время, чтобы поехать в Ашхабад только для того, чтобы встретить там Митю. Говорят, из Ташкента в Ашхабад 24 часа езды, это не так много, и если будет такая возможность, я постараюсь поехать туда и повидать Митю. Все это кажется так далеко! (Самое забавное, что далеко и есть). Читаю «Богатые кварталы» Арагона; замечательно. 4.30. Новая остановка. Заметно темнеет. Пора пожрать.
3/XI-41
Наш поезд продвигается по 100–200 метров; потом останавливается и стоит добрых часов шесть. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Этот поезд просто анекдотический. Говорят, перед нами едут около двадцати составов, которые должны проехать ― и проезжают, но безумно медленно, и это нас задерживает. Я в первый раз в жизни так путешествую. Абсолютное сумасшествие ― такой способ передвигаться, ковыляя, не километрами, а метрами. И еще, как только поезд трогается, все впадают в радостные трансы, хотя мы прекрасно знаем, как будет дальше: поезд пройдет метров 250, потом вдруг остановится; и снова черные паруса пессимизма заволокут этих несчастных и жалких мнимых писателей. «Настоящих» писателей, я имею в виду более или менее известных, всего трое: