– Правы, господин паша!
– Э, да ты и первую рюмку все никак не допьешь! Допивай, я тебе еще налью. Так вот, мой младший сын – простая душа. Что скрывать – мать моих сыновей хоть и была в молодости красавицей, умом похвастаться не могла. Вот мать моих дочерей – та умница. Весь дом на ней держится. А младший сын – мальчик простодушный, да… Собственно, я больше-то старшего люблю – только тсс, кроме тебя, я никому этого не говорил. Этот пойдет в гору! Весь в отца! Пока он еще на скромной должности в канцелярии Министерства иностранных дел, но знает, что к чему в этой жизни. Вот его я люблю! Шалун! Выезжает в Чамлыджу, бывает в Кагытхане, развлекается… В Бейоглу завсегдатай… А сколько у него знакомых! Всех знает, и все его знают и любят, но, заметь, никакого панибратства ни с кем. Все у него в меру! Да будет тебе известно: для того чтобы сделать хорошую карьеру на государственной службе, знакомства и связи не менее важны – а может, и более, – чем прилежание и способности. Гляжу я на него и вспоминаю, каким сам был в юности. Интересно, какой паша его возьмет под крыло? Без этого ведь никак нельзя. В торговле, вероятно, и можно быть самому по себе, а в политике, в нашей-то стране – ни за что! От меня толку уже не будет – тридцать лет обо мне не вспоминали, теперь и подавно не вспомнят. Хоть бы, думаю, попал он под покровительство к дельному паше, – тут Шюкрю-паша издал короткий смешок и снова наполнил свою рюмку, – потому что у плохого паши придется затягивать пояс потуже. А наш-то – жизнелюб! – Паша вспомнил о чем-то, и на его лице появилось озабоченное выражение. – Была у нас карета, он ее заказал по своему вкусу. Запрягал в нее лошадей разной масти: чалую и вороную. Жаль, продал я эту карету – слишком много на нее уходило денег. И я вот еще что скажу: этот дом весьма недешево мне обходится. А Ниган в такой обстановке выросла, привыкла. Тебе придется это учитывать… Карету мы продали, теперь и особняк в Чамлыдже продаем… Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю?
– Понимаю, господин паша!
– Молодец. Значит, мы друг друга понимаем, – сказал паша и улыбнулся. – Наше время уходит. На Абдул-Хамида покушаются, молодежь сплошь революционеры. Все чем-то недовольны. Кто бы мог подумать, что на Абдул-Хамида могут совершить покушение? Скинут его, вот увидишь. Он обо мне за двадцать семь лет ни разу не вспомнил, но я зла не держу. Вся моя служба на годы его правления пришлась. Министром был, пашой, губернатором, послом… За своих детей я, в общем, спокоен. Когда я губернаторствовал в Эрзуруме, подыскал дешевый участок земли. Дай, думаю, куплю. Там у меня есть управляющий – и себя не обижает, и нам отсылает кое-что. Но может, и эти земли придется продать. Уж больно дорого обходится особняк! Как тут тебя не ценить? За