По крайней мере так выглядит меняющаяся политическая экономия академии по эту сторону Атлантики. Сейчас среди европейских университетских руководителей стало модно жаловаться, что пережитки эпохи социального государства мешают правительствам выставлять высокие тарифы на образование, которые позволили бы конкурировать с университетами США на мировом рынке. Похоже, они находятся под впечатлением, что американцы готовы платить так много за высшее образование в лучших университетах потому, что у них есть большой опыт и репутация на рынке труда. Однако это не объясняет, как, например, получается, что официально в Лиге Плюща самые высокие в мире цены на образование, но при этом две трети студентов их не платят. Освященные временем идеи – универсализм, демократия и меритократия – могут объяснить, почему в Лиге Плюща установлены такие правила, но для европейцев остается загадкой, как им это удается.
Оказывается, что европейское представление об американском рынке образования – особенно о его элитном сегменте – весьма существенно расходится с действительностью. Это расхождение столь серьезно в силу забвения того, что исторически сделало университеты специфически европейским вкладом в мировую культуру. Я вернусь к этому позже. Но даже на более фундаментальном уровне это расхождение должно напомнить нам о том длительном разъедающем эффекте, которое оказало крайнее утилитаристское мышление на наше представление о ценности. И экономика государства всеобщего благосостояния, и нынешняя волна неолиберализма согласны в том, что экономика состоит из трансакций, в которых их участники одновременно обмениваются (взаимодействуют) друг с другом и поступаются собственными интересами. Рациональный экономический агент соглашается на некоторую цену, но только за определенное количество товара или услуги, ниже которого вступает в дело «сокращение доходности», и рациональный агент начинает тратить свои деньги где то еще. Это означает, что товары и услуги оцениваются по их перспективам влияния на покупателя на относительно коротком промежутке времени. Такая система координат фундаментально противоположна характеру университета.
К чести экономистов государства всеобщего благосостояния они давно поняли, что их концепция экономики имеет тенденцию к обесцениванию благ, доступных только в долгосрочной перспективе и в особенности тем, кто не связан непосредственно с агентом (Price 1993). Как мы видели в предыдущем разделе, представление об университетах в государстве всеобщего благосостояния – как об образчиках и одновременно производителях «общественных благ» – было призвано решить эту проблему с помощью утверждения, что, по сути, дешевле освободить от платы все общество, чем выбирать отдельных граждан, которые будут платить указанную цену и наслаждаться благами. Но для равнодушного неолиберального уха это звучит как признание в том, что высшее образование – это