– Понятно. Новенький. Старые-то сторожа небось измываются?
– Не то чтоб измывались, но работы у меня поболе, чем у них. И сплю меньше, и верчусь больше, и за «сороковками» им бегаю, а дохода, почитай, нет.
– Как это нет?
– Дык забирают все заработанное. На залог я денег занял. Вот «катю» отдам, тогда и буду жалованье получать, а пока только за одни харчи стараюсь.
– Тяжело тебе. Ну да ладно, хватит жалиться, давай про утро сегодняшнее рассказывай.
– Ну так вот. Часов в восемь это было.
– Постой, откуда знаешь, что восемь часов, у тебя часы есть?
– Нет, на часы ишшо не заработал. Когда я Суконную галдарею обходил, на башне часы восемь пробили. Ну обошел я эту галдарею, свернул на Зеркальную и вижу: идут мне навстречу три барина. У каждого барина – по большому… – Сторож замялся. – Не знаю, как назвать, ваше высокоблагородие. И чемодан, и не чемодан… такие, из кожи. Доктора с ними ходют.
– Саквояж?
– Вот, сыкваяш, точно! Только у докторов эти вояши маленькие, а у тех господ большие, поболе иного чемодана будут. Стало быть, вышли из лавки, пошли в мою сторону, со мной поравнялись, один и спрашивает: «На Невский мы правильно идем?» Я им, да, дескать, верно, ну они и пошли далее. Они в одну сторону, я в другую. К лавке бумажной подошел и тут вспомнил, что хозяин просил за ней приглядывать, ставни на ней сломались, и закрыл он ее на один только дверной замок. Я дверь подергал, а она и открылась. Я внутрь заглянул, мать честная! Окно занавешено, а в стенке дыра виднеется. Я оборачиваюсь – тех господ и след простыл. Я на Невский выбежал, в одну сторону посмотрел, в другую, нет никого. Видать, на извозчика сели. Я бегом всех будить, все всполошились, бегают, орут, а толку нет. Потом старшой приказал нам всем у конторы собраться и полицию ждать. Ну мы и ждали. Вот и все, барин.
– Понятно. А как те господа выглядели?
– Ды я их не рассматривал. Чернявые какие-то, навроде жидов, но не жиды.
– Это ты почему решил?
– Носами они на жидов не особливо похожи.
– Может, кавказцы или греки?
– Может и греки, не знаю, я греков отродясь не видовал.
– А одеты как?
– Как? Как господам положено, в спинжаках да шляпах. Ну вроде как вы.
– Понятно. Ты где живешь?
– Так артель наша на энтом дворе и обитает. В подвале у нас комнаты приспособлены.
– Игнатьев, – повернулся Кунцевич к полицейскому надзирателю, – запиши-ка его рассказ да других сторожей поспрашивай, если чего путное услышишь, тоже запиши. Пиши побольше. Чувствую, глухое это дельце, поэтому чем больше мы бумаги испишем, тем легче нам потом будет перед начальством оправдываться.
Гордон пришел в себя, но продолжал держаться за голову, раскачиваться и причитать: «А зохен вей, зохен вей!»
– Владимир Алексеевич, разрешите представиться – коллежский асессор Кунцевич. Мне поручено искать ваше имущество.
– В том-то все и дело, милостивый государь,