Тема сломанного лифта тронула Бакса за живое. У него это наболевшее. Не так давно я прогуливалась с одной из своих приятельниц, когда у меня зазвонил телефон, и Бакс грустным голосом сообщил, что они всей толпой застряли в лифте, потому что какая-то девочка боялась застрять, а они сказали ей «не бойся; вот смотри, если только вот так прыгнуть…» – и показали, КАК нужно прыгнуть, чтобы лифт застрял.
Когда мы добрались до последнего этажа, там уже стояла старшая по подъезду и моя математичка (потому как среди гениев из лифта числилось её чадо), они крепкими руками крутили массивный рычаг, поднимая консерву с идиотами наверх вручную. Я спустилась на седьмой этаж, где предположительно висел злосчастный механизм – узнать, не надо ли им чего. Ну, воды, например, или еды, или тёплых одеял, или «отче наш» прочитать… и оказалось, что нет, ничего не надо, они там уже полчаса орут что-то под гитару, допивая запасы провизии.
Когда мы ходили в детский сад, накануне Баксова дня рождения, мне хватило ума напугать его выдуманной историей про то, как один мальчик зашёл в лифт, когда ему было четыре года, а вышел, когда было уже пять. Вероятно, это была тонкая арифметическая шутка про день рождения (хотя, учитывая мои математические способности, навряд ли), но Бакс пораскинул мозгами, сопоставил себя с лирическим героем этой драмы и обнаружил, что у них много общего – им обоим по четыре года. Встречать свой день рождения в лифте Баксу не хотелось, поэтому он ещё несколько дней мужественно ходил по лестнице. Интересно, вспомнил ли об этом уже взрослый Бакс, допевая любимый припев с особым эмоциональным нажимом в болтающейся между этажами коробке?
Аарон: 13 августа 2003 года
Я бросил якорь в Катманду. Мне подарили тапки и зубную щётку и сказали, что я могу оставаться, когда захочу.
Яник сделала себя очередной пирсинг, едва ли не двадцать пятый. Пару раз мне в голову приходила мысль организовать авангардно-сюрреалистический мюзикл с её участием. При этом Яник должна была только присутствовать, облачившись во все свои килограммы пирсинга, а симфонию исполняли бы металлоискатели.
Мне за компанию Котэ проколола ухо. Теперь у меня в ухе птица.
К слову о Котэ, она, наконец, встретила (как это называют?) свою вторую половину… хотя, судя по росту Котэ, скорее, свою 2/3. И её совершенно неожиданно накрыла весна, и Котэ окончательно мутировала в мурлыкающего зверька, левитирующего над этим бренным миром. И начались шарики, сердечки, сюрпризики, и вся эта прочая тошнотворная романтическая атрибутика, которой парочка осыпала друг дргуа денно и нощно. Теперь нельзя было просто пообедать; пельмешки отныне ритуально скармливались