Дом Питера стоял крайним на отшибе деревни, куда он переехал после смерти своей благоверной, потому что не видел смысла оставаться в двухэтажных хоромах, где все напоминало о жене, обустраивавшая жилище со всей присущей ей женской домовитостью и со своим понятием чувства уюта. Наведение порядка не прельщало его натуру, которой не было дела до чистых полок и количества пятен на фуфайке. А тут у одной из соседских семей произошло пополнение, тем самым усложняя их жилищный вопрос. Питер, как узнал об этом, принял твердое решение поменяться домами.
– Мне ни к чему столько свободного места, да и самому сложно ухаживать за огромным домом, как и некому его передавать в наследство. А вы живите по-человечески, мне не жалко. Иначе я не смогу спокойно спать, зная, что малышка не имеет доступа к ванной и прочим благам цивилизации.
То семейство, состоящее из мужа и жены лет 50, их дочери с ее мужем и новорожденной, сначала отнекивалось, но настойчивости Питера не было предела, и спустя пару недель состоялся торжественный обмен квадратными метрами. Самый старший член семьи всякий раз, как видел Питера, рвался пригласить в гости, дабы тот отведал стряпню жены. «Сегодня точно пальчики оближешь!» – но всегда удостаивался отказом. Возможно, его обижал такой нелюбезный жест, но виду не подавал, как и никогда не отказывался продолжать приставать с приглашениями с целью отблагодарить великодушного старика.
Нынешнее жилище Питера представляло собой удручающее зрелище: оно словно планировалось в качестве временного жилища егеря: стены здесь представляли собой сооружение из бревен и палок, но качественное, ибо редкие сильные ветра и дожди не могли разрушить сие строение. А вот крыша сильно прохудилась, особенно сильно в углу со стороны кухни, если ее можно назвать, потому что она представляла собой крошечный уголок в виде примитивной самодельной печи и небольшого обеденного столика, стоящее у одного из двух окон во всем доме. На столике и хранилась немногочисленная посуда в виде единственной кастрюли, чашки, тарелки и ложки – все из алюминия, а также ножа. Холодильника как такового не было, потому что Питер не любил готовить, и обходился полуфабрикатами, что съедались в течении пары суток, не позднее. К тому же, надо было проводить электричество, а оно ему не особо требовалось. Напротив кухни на полу располагалось спальное место в виде передавленного матраса. Больше в доме ничего не было, если не брать во внимание две табуретки. Справлять нужду приходилось за домом, где было что-то вроде будки с ямой. А за водой приходилось ходить целых два километра, а потом черпать ее из колодца, и снова – длинная пешая дорога Питера не напрягал такой аскетичный уклад, наоборот, его переполняло чувство свободы от ненужных благ цивилизаций, за которые приходится слишком много платить.
Когда происходил обмен