Федор Иванович смотрел на эту непосредственность, которая зашкаливала, и старался отгадать, сколько этой девушке лет. На вид ей нельзя было дать больше шестнадцати, хотя своими рассуждениями она производила более взрослое впечатление.
– Извините, пожалуйста. Я понял, что целью Вашего визита в клуб является желание послушать нормальный русский язык. Считайте, что Вы в моем лице такую возможность обрели. Я с удовольствием буду говорить с Вами только по-русски. Давайте, если Вы не возражаете, пойдем на свежий воздух и продолжим там нашу увлекательную беседу.
Они вышли из душного зала на улицу и пошли в неизвестном Крутову направлении. Шарлотта без перерыва очаровательно щебетала, рассказывая что-то о себе, о своей семье, о школе. Федор Иванович делал вид, что внимательно ее слушает, хотя думал со всем о другом. Во-первых, он не нашел Димитрия, чтобы предупредить его о ремонте квартиры, а во-вторых, он должен торопиться, чтобы поспеть на вечерний поезд до Марселя. И еще он поймал себя на мысли, что, наверное, со стороны они выглядят весьма странной парой – мужчина средних лет ведет под руку миленькую девочку в береточке, коротком платьице, туфельках на низком каблуке с портфельчиком в руках. Как будто прочитав его мысли, Шарлотта остановилась около пешеходного перехода и, проговорив скороговоркой «мерси», быстро пошла, не оглядываясь, к остановке автобуса на противоположной стороне улицы.
Уже сидя в поезде на Марсель и анализируя свою встречу с Шарлоттой, Федор Иванович никак не мог сформулировать: что его в этой девочке зацепило, чем она его так заинтересовала и по чему он продолжает о ней думать. И тут он понял: он давно не видел такого искреннего и открытого человека. Он давно не участвовал в разговоре, где собеседник говорит то, что думает. Он давно не высказывался, не подбирая тщательно слова. Он просто давно не соприкасался с чем-то настоящим, естественным и чистым. Дело в том, что все разговоры в эмигрантской среде, где Федор Иванович последнее время обретался, сводились к политике, а через нее – к возможным заработкам. Среди эмигрантов махровым цветом расцвели лживые рассказы о том, кто и кем был до эмиграции. Выдуманные истории о мнимом богатстве, о связях в академических и государственных структурах не выдерживали никакой критики. Все наперебой лили грязь на Россию, на большевиков и жидов, лишивших их родины. Все крутилось вокруг денег, которые они там оставили, а все разговоры о людях сводились к одному простому тезису: полезен этот человек или нет. Более того. Образование и интеллект человека никого здесь не интересовали. Даже называть себя инженером среди русских было крайне неосмотрительно, так как можно было нарваться на какую-либо грубость.
1.10
Вернувшись из Марселя, Федор Иванович, серьезный и солидный человек, в надежде увидеть Шарлотту, снова пришел в клуб. Обойдя несколько раз зал и осмотрев все закоулки,