У каждого в свите е сонце свое,
Любезно живётся, як сонечное.
Зи мною рассталась дружина моя,
Остався на свити без сонычка я.
Як сонце немае, той житы шкода,
Без сонца на свити усе пропада!
Любил Денис Иванович песенное наследие предков, в особенности если исполняли его мастерски. А музыка деда Петровича начинала раздражать его, да и гости, не зная слов, заскучали. И потому хозяин поднялся и, положив руку на плечо музыканту, сказал:
– А ну, старина, може, зыграешь краше: «Ой, на гори той жницы жнут», – а мы заспиваемо.
Не сразу расслышал Петрович слова Дениса Ивановича. Разинув рот, музыкант глянул на него, потом, приложив ладонь к уху, чуть склонил голову Денис Иванович наклонился к нему и повторил просьбу.
Видимо, Петрович когда-то хорошо играл эту мелодию. Его тугие, но подвижные пальцы забегали быстрее, увереннее. Только на мгновение прервал он игру, чтобы подтянуть сползший с плеча ремень баяна, а затем круто развернул меха. И полились протяжные звуки старинной, незабываемой казачьей походной песни. Сначала её подхватили грубые, хрипловатые мужские голоса, а затем к ним присоединились звонкие, чистые женские. Исполняемая хором, с нарастающим накалом и задором полилась песнь, пробуждая в молодых сердцах безудержную удаль, а в душе седоусых лёгкую грусть и тоску по утраченной молодости.
И прежде не раз приходилось Анне слышать слова этой песни, но тогда она не придавала значения им и даже не старалась запомнить. А в этот необыкновенный в её жизни день – день свадьбы – Анка почему-то повторила в уме несколько раз фразу «Шо променяв жинку на тютюн да люльку» и призадумалась над этими словами.
А в песне той пелось:
Ой, на гори той жницы жнуть,
А по-над горою яром, долиною казаки идуть.
Попереду Дорошенко
Виде своё вийско,
Вийско запоризьке, хорошенько.
Гей, долиною,
Гей, широкою…
А позаду – Сагайдачный,
Що променяв жинку на тютюн
Та люльку, необачный.
Гей, долиною,
Гей, широкою…
«Мини з жинкой не водиться,
А тютюн та люлька
Казаку в дорози знадобиться».
В тот вечер после свадьбы, оставшись наедине с Василием, Анка спросила:
– Скажи,