Павлыгин-сын, ямщик с володимерской стороны, был широкоплеч, оброс кудрявой бородой от уха до уха. В дорожной поддевке и при часах в чехольчике на кожаном поясе. Деловито проверил сбрую перед дальней дорогой, потрепал по крутой шее коренника Орлика:
– Чуешь, малыш, домой помчим!
Конь чутко повел ушами, покосил карим глазом, нетерпеливо тряхнул головой.
Глухой топот вдали заставил всех обернуться. Всадник что-то кричал. Наконец расслышали:
– Депеша из Петербурга! Объявлена война Турции! – крикнул он, спрыгивая с коня, пена с которого летела клочьями. – Каково, а? Спокойно не дают нам жить… – то ли спросил, то ли сам удивился он, направляясь к дому наместника.
Анна Андреевна с тревогой обернулась к мужу: раздор между государствами – не лучшее время для семейной жизни. Когда только это кончится? Дорожное серое платье подчеркивало изгиб спины, округлившуюся талию.
– Что, голуба, пригорюнилась? – обнял жену Петр Гаврилович. – Так и живем на Руси: умирать собирайся, а землю паши. Когда кончится, кто ведает…
– Трогай, Павлыгин! С Богом!
Лошади взяли резво, но ямщик придержал, припомнив наставление барина: «Потихоньку, хрупкий товар везешь», – и повел глазами на барыню.
Простоволосая крестьянская молодка истошно заголосила на всю улицу, цепляясь за рубаху высокого мужика, которому, видать, выпало в рекруты:
– На кого меня, родимый, покинул?
Долго стоял в воздухе крик с причитаниями, пока коляска не отдалилась вовсе. Сердце Петра Гавриловича екнуло: что-то ждет в неизвестности? Сорвались с обжитых мест – черная весть крылом зацепила…
Однако, глядя на свежее, будто спелое яблочко, лицо жены, на беззаботно-голубые глаза Андрейки, Петр Гаврилович отогнал мрачные мысли, поуспокоился.
Мало-помалу и Анна Андреевна под мерное колыхание коляски тоже вернулась к прежним мыслям. Видно, так угодно было Господу Богу: то не было долго событий в ее девичьей жизни, то так скоро все свершилось! Ребенок на руках, муж – государственный человек, и едут они, правда, неизвестно куда, но зато всей семьей. И это ощущение, что она не одинока, она мать, жена, необходимейший для жизни человек, придало ей уверенности, принесло успокоение. Что из того, что война? Зачем ей волноваться? Петр Гаврилович рядом, защитит; сынишка, тепленький, родненький, сопит у нее на руках, и, Господь милостив, никто не в силах отобрать его у нее…
Из Твери во Владимир путь недолог, ан на дорогу несколько дней ушло. Остановились как-то поразмяться у березнячка,