– Примите этот дар от моей дочери, – кланяясь ей, сказал хозяин.
– Но это царский подарок. Как мне вас отблагодарить, лорд Бенедикт?
– Я здесь ни при чем. Это дарит вам моя дочь, – чрезвычайно любезно, но холодно ответил хозяин.
Пасторша подошла к Наль, рассыпаясь в благодарности и уверяя, что опалы ее любимые камни. Наль любезно помогла ей надеть драгоценности. Флорентиец тем временем подал Дженни такой же золотой пояс, как у Алисы, только из сапфиров, от лица дочери, и от себя брошь из жемчуга и бриллиантов. Дженни сияла не меньше матери, но огонь зависти блеснул в ее глазах, когда она увидела на шее сестры драгоценный жемчуг.
– Ну, Сандра, остался ты один. Вот тебе часы от Наль, о которых ты мечтал.
– Неужели с боем? – по-детски наивно и радостно вскрикнул Сандра, чем всех насмешил.
Флорентиец нажал пружину, и часы пробили восемь ударов таким приятным звоном, что Сандра не выдержал, подпрыгнул, перевернулся и поцеловал часы. Наль хохотала, Алиса аплодировала Сандре за его гимнастические кульбиты, пастор сел в кресло от смеха – только Дженни и ее мамаша чувствовали себя шокированными вторично в течение вечера.
– Это еще не все, Сандра. Вот тебе кольцо от меня. А это, – он взял точно такой же крест, какой раньше надел Алисе, – это тебе за усердие во всех заданиях, которые я тебе давал. И особенно – за язык пали, – и Флорентиец собственноручно надел ему крест с цепочкой на шею.
Сандра, казалось, все забыл. Лицо его совершенно изменилось. Он стал серьезным, тихим, точно сразу старше. Он прильнул к Флорентийцу, горячо целовал его руки и говорил:
– Я буду стараться быть достойным вашего доверия.
– Не волнуйся, сын мой. Только не спеши давать повод людям для неверных заключений. Будь осторожен с женщинами. Ты прост и дружелюбен, но твое товарищеское отношение к ним может быть истолковано иначе, и это может вовлечь тебя в какую-нибудь инсинуацию.
– Ваши слова, лорд Бенедикт, как всегда, будут мне законом.
– Ваши часы, лорд Уодсворд, с таким же боем, как у Сандры. Позвольте, я покажу вам, как нажимать в них пружину.
Флорентиец нажал пружину часов пастора, и они пробили восемь ударов и затем – совсем иным звуком – ударили еще один раз.
– Ой, и четверти выбивают! – не удержался от восторженного восклицания Сандра, снова по-детски радуясь, чем опять вызвал смех.
В лицах пасторши и Дженни, стоявших друг напротив друга, рыжих, черноглазых и чернобровых, сейчас мелькало что-то неприятное, отталкивающее. На лице пасторши проступили багровые пятна, лишив ее моложавости. А Дженни, казавшаяся такой красивой за обедом, сейчас стояла хмурая, злая, надменная, с выражением презрения ко всему и всем в этой комнате, где ее, девушку из небогатой семьи, сейчас так по-царски одарили.
– Друг мой Алиса, – раздался голос Флорентийца. – Сегодня мой зять преподнес тебе жемчуг за тот восторг, который