А те, которые легли костьми в вечную мерзлоту Норильска, Магадана, Сургута, Салехарда, оставили производственную инфраструктуру, города и поселки за полярным кругом, за которым лежит более половины природных богатств России. НО ПАМЯТНИКОВ ИМ ТАМ НЕ ПОСТАВИЛИ. А если они и есть, то, вероятно, такие же жалкие, как и постыдный День их Памяти 30-го октября, о котором знают только причастные, последние, УХОДЯЩИЕ… и одинокий Соловецкий камень на площади Дзержинского…
Они поступали в лагеря после этапов. Этап – это, наверное, самое страшное в этой адовой цепи.
По огромной территории Советского Союза длинные составы из телячьих вагонов, набитые людьми, тащились от западных границ, из Центра к Дальнему Востоку иногда долгие недели, чаще – долгие месяцы. Вагоны были набиты так, что часто не только лечь, но и сесть все одновременно не могли. Людей почти не кормили, а часто целые сутки и даже более не поили – даже в жару, зимой не давали кипяток. Оправляться выводили один раз в сутки, а иногда и в двое, всех вместе, мужчин и женщин. Все должны были в эти несколько данных минут оправиться до следующего раза.
Холод (или жара), голод, смрад, антисанитария не поддаются описанию и человеческому воображению. Места живым освобождались за счет умерших, но мертвые нередко долго продолжали путешествие вместе с живыми. Иногда к месту назначения прибывала живыми лишь половина отправленных. В некоторых вагонах иногда живых не оставалось.
Иногда безобразия становились столь вопиющими и смертность узников так высока, что это заставляло органы НКВД принимать меры. Назначенные для этого комиссии расстреливали иногда половину лагерного персонала (или конвоя) – и охрану и начальников (со своими они почему-то церемонились еще меньше, чем с их подопечными), но ситуация не менялась или менялась ненадолго.
На станциях назначения выживших полуживых людей заставляли присесть на корточки или стать на колени (иногда на коленях держали по несколько часов), сесть на землю, раздеться догола. Так легче было за ними наблюдать, да и унизительность, неудобство поз, причиняемая ими боль радовали мучителей. Дальше они шли пешком, нередко многие сотни километров. – 500 километров и более, по нехоженым снегам Сибири, по северным болотам, по раскаленным пескам Казахстана; шли иногда в летних пальто и платьях, иногда в туфлях на высоких каблуках, в театральных нарядах, в бальных платьях – в том, в чем их застал арест. (В места заключения они пребывали, когда уже были холода, снег, тем более, что в тех местах, куда их направляли, лета практически не бывало). Иногда им выдавали бутсы и ватники.
Мы знаем, как экзотически Великий и Мудрый любил арестовывать ленинских соратников, коминтерновцев, дипломатов, военные чины: чем значимее была личность, тем красочнее был обставлен ее арест.
Его приспешники стремились во всем подражать своему