А вот и значение слов: «мене» – исчислил Бог царство твое и назначил ему конец; «текел» – ты взвешен на весах и найден очень легким; «перес» – разделено твое царство и отдано мидянам и персам.
«А ведь верно… Нам передано теперь все Вавилонское царство – мидянам и персам», – повторил про себя Артаксеркс, нахмурив лоб.
Он не знал, что в минуты старательных раздумий его лицо выглядит особенно беззащитным, а единственная морщина на лбу еще больше подчеркивает молодость персидского владыки.
Артаксеркс резко поднялся со своего ложа и только теперь понял, что он до сих пор еще сильно пьян после вчерашнего пира – летняя ночь не принесла с собой ни трезвости, ни прохлады. Перед глазами царя проплыл ковер, расшитый разноцветными бабочками, позолоченные солнцем крыши домов в узком проеме окна, кроны деревьев, которые почему-то зашумели совсем близко, будто в спальных покоях внезапно поднялся ветер. Артаксеркс с трудом удержался, чтобы снова не упасть на свое жесткое ложе, которое слуги называли между собой «военным шатром». Но затем он сделал глубокий вдох, выпятил грудь и выпрямился во весь рост.
Из-за полога с золотыми и пурпурными кистями бесшумно выскользнула фигура Харбоны, самого старого евнуха при царском дворце.
Никому другому, кроме верного Харбоны, Артаксеркс не доверял стеречь свое дыхание во время сна. Так было заведено с той ночи, когда царский евнух воткнул нож в спину огромного, как гора, врага трона, навалившегося на царевича с подушкой. По сравнению с ним Харбона был так мал ростом, что даже не попал предателю в сердце: тот выдал себя диким, нечеловеческим криком. Но жизнь царевича была спасена.
С тех пор Харбона всегда стоял по ночам возле ложа царя Артаксеркса, хотя тот давно вырос, превратился в мужчину, завел себе наложниц и жен. Самый молчаливый евнух во дворце, Харбона каждую ночь таился за царским пологом, не выдавая своего присутствия даже дыханием. Он стоял, прижав к животу кувшин с родниковой водой, которую по утрам подавал испить царю. Такой порядок соблюдался с незапамятных времен. Вода Харбоны не могла оказаться отравленной: евнух непременно пробовал ее сам за несколько часов до рассвета и потом чутко прислушивался, не начнутся ли в его внутренностях внезапные судороги.
Старый Харбона давно был готов в любой момент отплыть на лодке смерти в страну вечного сна и покоя, но его жизнь больше прежнего была нужна царю.
Давно прошли времена, когда по ночам Харбону искушали хитрые и злые дэвы, надавливая ему на глаза и напуская сладкие сновидения. Теперь