Король, подозвав к себе старшего камергера, передал ему подушку, чтобы показать прекрасные камни королеве, затем обратился к графу и подал ему руку; Эбергард не преклонил колена, а только, низко поклонившись, прижал руку короля к губам.
– Так вы намерены пробыть здесь некоторое время, – прервал молчание король, между тем как гости рассматривали подарок графа, который не оставлял сомнений, что перед ними Крез.
– Желание снова увидеть мое отечество привело меня сюда, ваше величество, и… – Эбергард вовремя остановился: он должен был скрыть другую, священнейшую причину своего путешествия. – И кроме того, и здесь и там я хочу принести некоторую пользу частью моего состояния.
– В этом благом деле, граф, мы можем отчасти помочь вам, ведь теперь мы у вас в долгу. Однако пора начинать спектакль. Пойдемте в театральную залу, – обратился король к своей супруге, которая разговаривала с очаровательной принцессой Шарлоттой, – граф поведет принцессу.
– Столь высокая милость смущает меня, ваше величество.
– Надеюсь, мы часто будем видеть вас, граф, около себя и желаем познакомиться поближе. Следуйте за нами.
Эбергард низко поклонился принцессе Шарлотте, щеки которой покрылись легким румянцем.
– Мне крайне жаль, ваше высочество, – тихо проговорил Эбергард, – если, будучи для вас человеком едва знакомым, окажусь не совсем приятным собеседником.
– О нет, граф, пусть это вас не смущает, – ответила красавица принцесса, взяв предложенную ей руку графа и направляясь с ним вслед за августейшей четой в обширную театральную залу.
– Уверен, вы охотнее приняли бы общество какого-нибудь из присутствующих принцев, – тихо сказал граф, занимая кресло подле улыбающейся принцессы Шарлотты, – хотя эта милость доставляет мне большую радость.
– Что касается меня, то я сомневаюсь и в том и в другом, господин граф.
– Ваше высочество, я человек прямой и говорю всегда только то, что думаю, а посему смею вас уверить, что все сказанное мною было совершенно искренне.
– Это прекрасное, но, к сожалению, весьма редкое в наш век качество, господин граф, и я должна сознаться, что оно делает ваше общество еще приятнее для меня. Насколько позволяет придворный этикет, я сама придерживаюсь тех же принципов.
Поднятие занавеса прервало разговор; сперва было пропето несколько арий, потом давалась маленькая комедия, тонкие остроты которой часто вызывали общий смех. Принцессу Шарлотту также, по-видимому, забавляла пьеса. Граф Монте-Веро отметил в своей молодой, прекрасной собеседнице неподдельную веселость. Придворные, сидевшие вокруг, куда внимательнее следили за каждым движением и выражением лица графа, чем за ходом пьесы, – он сделался предметом толков, героем дня.
Все терялись в догадках о его происхождении, о том, каким образом он нажил в Бразилии такое состояние, и зачем снова приехал в Германию.
Но молодой граф не обращал внимания на придворных, он был выше их толков и злых острот.
Знаменитейшая