– Чей двор горит? – спросил громко князь Пестрый…
– Греческого царевича, – отвечала какая-то женщина.
– Чей двор горит? – спросил громко князь Пестрый.
– А этот он сам взял за женой!..
– Так он успел уже жениться! Пошел, ушел – проворно! – воскликнул Мамон.
– Сегодня в ночь. Воротился откуда-то, кажется от Леона – я тут была у невесты, – говорит: что их ждать, еще помешают; я послал к отцу Мефодию, позвал свидетелей, пойдем обвенчаемся и концы в воду. Ведь тогда уже не развенчают, а свадебный пир после справим. Зоя не отнекивалась, приоделась; пошли вон в ту церковь, там, видно, их друзья ждали, воротились гурьбой; не знаю откуда, только достали всякого кушанья и вина разного. Пировали долго, верно бы, до обедни за столом досидели, да старый Ласкир занемог. Откуда ни возьмись, прибежал молодой князек Холмский и припал к боярину, давай его водой вспрыскивать, а тут и сын Ласкиров с мистром подоспели. Гости видят – врач пришел, их дело сторона; разошлись, а хозяева поскорее в спальню. Мистр Леон давай лечить Ласкира; всех с ног сбил: кого за горчичной лепешкой, кого за травой; когда я с горчицей прибежала, Ласкир уже шел домой, опираясь на князька и сына, а мистр Леон убирал в комнате снадобья… Ну, слава те Господи. Приказал мистр Леон двери запереть и спать идти. Я так и сделала – улеглась на кухне; вдруг крик, шум, я выбежала, гляжу – все в огне. Люди стоят кругом, да любуются, да толкуют, порочат мою боярыню. Ништо ей, говорят: пусть не лезет в крали. Вот тебе и царевна и царевич!.. «А они там?» – спросил князек. «Там!» Он туда стрелой, так по его платью огни и забегали. Пропал. А за ним старик какой-то тоже бегом. Кричит: «Постой, Василий Данилыч! Умирать, так вместе. Прощайте, добрые люди». И этот пропал…
– Спроси ее, – сказал государь тихо Мамону, – что ж они, и не воротились?
– Ну, матушка, пошел-ушел, что же они, и не воротились?
– Ничего не знаем. Видно, что сгорели, а не то воротились бы…
Иоанн не вымолвил ни слова, но на лице было написано сильное волнение. Деревянное строение Меотаки горело недолго; боярские дети с помощью обывателей скоро залили пожарище… Не без труда железными вилами разрыли пепелище, но нашли только уголь; огонь не оставил никаких других признаков своих жертв… Между тем рассвело. Государь воротился в Кремль, въехал во двор, взошел на крыльцо с лицом печальным; глубокая дума сделала его