Берцы со спрятанным в них куском драгоценного пергамента Бурцев положил под голову – так никому не удастся умыкнуть ночью его главное сокровище. Мысли уставшего пленника сами собой устремились к малопольской княжне. Образ молодой взбалмошной девушки возник как наяву. Смешной вздернутый носик, по-кошачьи зеленые глаза, точеный стан, распущенные русые волосы, великолепное платье. Потом платья не стало…
Обнаженная Аделаида – томно улыбающаяся и в то же время необычайно серьезная – призывно протягивала руки. Она была перед ним вся. Свежая, юная, жаждущая… И только волосы, рассыпавшиеся по плечам и груди, еще прикрывали наготу девушки.
Бурцев не выдержал. Шагнул к ней. И шагнул снова. И едва не вскрикнул, когда между ними встал – вдруг, из ничего, из ниоткуда – Казимир Куявский. Лицо князя скрывал глухой тевтонский шлем, но уж Бурцев-то прекрасно знал, чьи глаза горят лютой ненавистью за узкой смотровой щелью. Казимир поднял руку с обнаженным мечом. Острие клинка ткнуло под ребра. Потом еще раз. И еще. Сон ушел. Пришла боль.
– Этот, что ль?
Его окончательно разбудил густой бас и грубый пинок в подреберье.
– Ета, ета! – зачастил чей-то тонкий голосок.
Бурцев открыл глаза, плохо соображая спросонья. Отблески почти погасшего костра освещали две фигуры.
Один силуэт – огромный, словно медведь, поднялся на задние лапы. Гигант при каждом движении позвякивал доспехами. Понацеплял, блин, на себя железа… Кольчуга с длинными рукавами и круглым нагрудником-зерцалом, стальные наручи и латные перчатки. На поясе – меч. Как ни странно, прямой, без сабельного изгиба. Трофейный, наверное. Голову целиком прикрывает куполообразный шлем с железной полумаской и кольчужной бармицей на лице и затылке.
Вторая фигура – маленькая и тщедушная. На этом человечке вообще не было брони. Только длинный халат да широкая островерхая шляпа, плетенная из соломы. Лица под шляпной тенью не разглядеть.
– Твоя уверена? – пробасил гигант.
– Верена-верена! – закивал малой.
Оба говорили по-татарски. И оба говорили по-татарски скверно. Тот, что в железе, – чуть получше. Тонкоголосый недомерок – хуже. Явно это был не их родной язык.
– Моя долго смотрела и моя узнала! – торопливо продолжал малой в шляпе. – Этот человека вел польский разбойника и жег наша камнемёта возле Вроцлав-города. Доложить надо Кхайду-хан…
Сон как рукой сняло. Бурцев тоже «моя узнала» говорившего. Да это же тот самый желтолицый старичок-гренадер, швырявшийся