Я много раз проходил мимо родильного дома, где было «Окно жизни». Там, около «окна», мне изо дня в день бросалась в глаза табличка с надписью на ней – «Положите вашего младенца под дверь и нажмите на звонок. Мы не станем вас осуждать за ваш поступок. Оставайтесь инкогнито, но только не выкидывайте детей в мусорные баки. Просим вас, тени, оставайтесь людьми».
Я положил квакающую бомбу под дверь и нажал на звонок.
– До свидания. Надеюсь, твоя мать сгорит в аду.
Да, я немного сердился на Жаклин, не скрою. Было время, когда я мысленно выкапывал для нее яму, а затем представлял, как ее в эту яму кладут, засыпая землей. И все это действие происходит под исполнение «Собачьего вальса».
Это маленькое существо, замотанное в чистый пододеяльник, взятый с моей постели, еще сильнее заквакало, когда я положил его на холодный бетон.
Этот раздирающий душу крик. Казалось, это инопланетное головастое создание знало все человеческие струны и давило на них изо всех сил. «А вдруг его ударят за то, что оно сильно квакает? А вдруг другие дети его задушат во сне? Оно ведь крикливое – наверное, слабое и больное. Таких в приютах не любят».
«Нет, я не могу его здесь оставить», – запела совесть во мне, и я взял его обратно на руки.
Двери сначала неприятно заскрипели, а затем открылись. На пороге стояла взрослая женщина в белом халате и вопросительно смотрела то на меня, то на моего ребенка.
– Вы решили оставить у нас ребеночка?
– Нет. Я хотел спросить, где у вас здесь библиотека?
– Там, на углу, – она показала на соседнее здание, находясь в том же недоумении, что и мгновением ранее.
– Вы точно не хотите его здесь оставить?
– Я что, похож на тень? До свидания.
А затем я отправился в незабываемое путешествие под названием «Непознанный мир отцовства».
Этот удивительный мир. Пятимесячная женщина кричит у меня на коленях, а я рисую старухе портрет на заказ. Благо, взрослые люди хорошо платят и очень расположены к детям.
Этот слегка запятнанный холст. Иногда кажется, что пеленать у меня выходит куда лучше, чем рисовать. Я прочитал практически все библиотечные книги о материнстве, и во всех пишут одинаково: что единственное, самое важное, чего недостает пятимесячному творению, – это грудь. Материнское молоко – незаменимый продукт.
Этот незабываемый миг, когда Антонио спрашивает у меня: «Может быть, выбросим ее в окно?» Я отрицательно качаю головой. А затем он разбивает о стену пустую бутылку из-под дешевого портвейна и с криками о смысле ненавистного ему существования уходит из съемной квартиры навсегда. Хозяин узнает о ребенке и повышает месячную плату. Жить становится труднее и невыносимее. Рисование вызывает тошноту и постоянное расстройство желудка. И видит Бог, не было на свете беды страшнее, чем колики Луизы.
Через пять месяцев беспросветной тьмы нам наконец пришлось покинуть Париж. Луиза к тому времени научилась ползать. Государство своей маленькой гражданке выделило неплохой