– Хватит! – одернул Лулу командир. – Растрепались. Нам дело надо делать, а не выяснять, что и как было. Последнее дело, к нему собраться надо, подготовиться.
– Ты прав, Нандо, – согласился Исагирре. – Тогда раз Чавито заговорил о последнем долге, дожмем тему. Рафа, ты что скажешь?
– Почему я?
– А почему нет? Ты начал, сам вспомнил самолет, намекнул что с винтовкой в могилу так и ляжешь, ну, и я все ждал продолжения.
– Ах, ну да, простите. Я не такой испанец, как некоторые.
Исагирре не стал спорить.
– Ты каталонец. Ваши всегда на подозрении были, да и потом, восстание в позапрошлом году и сейчас еще…
– Я понял, понял. Но я-то здесь, с вами, а не там, с фалангой. Чего тебе еще надо?
– Вот это и хотел узнать. Честно, Рафа, давно хотел выяснить, почему ты и с нами и до конца? Что тебя дернуло не сдаться, не бежать во Францию ту же. Ведь Каталония с давних пор разделена, почему не уйти, вас через границу пропускают свободно. Без содержания в фильтрационном лагере.
– Да некуда идти, – зло брякнул Тарда. – И не к кому. Один. Было б, может ушел, а так… – и снова тягостное молчание.
– Извини, – наконец, произнес Лулу.
– Ничего. Не думал, что ты скажешь, но ладно, прощаю. Все одно с вами лучше пулю принять… – он не договорил. Замолчал на какое-то время, позволившее им в тишине двинуться по очередному спуску. Где-то невдалеке шумела вода, но их тоннель, уходивший вниз под углом градусов в пятнадцать, оказался, по счастью, сух. И продолжил, когда все вышли в небольшую, метров двадцать, залу с пробитым потолком. Свет сочился из образовавшегося от авиаудара оконца в самом центре помещения, аккуратного кругляша, похожего на окулюс в римском Пантеоне. Исагирре видел его на картинке в учебнике, но сразу признал схожесть. А затем услышал недовольный голос каталонца.
– Ну а ты, студент, что ты можешь рассказать о причинах своего присутствия на нашем марше смерти? – губы Рафы чуть-чуть дернулись, должно быть, пытаясь изобразить улыбку, но голос оставался сух и холоден. Кажется, ему самому был неприятен тон, которым он задал вопрос.
Лулу помолчал немного. Откашлялся. Сырой воздух подземелья не давал раздышаться, особенно, под таким весом, который тащил студент. Да и легкие у него с детства слабые, поэтому родители его перевезли на море.
– Все просто. Я поступил учиться в мадридский университет. Рассчитывал стать юристом, нам бы это сильно помогло. Денег у нас тогда хватало, это потом вдруг куда-то кончились.
– Как и у нас, в свое время, – вдруг перебил его каталонец. – Мне десять было, когда брат пошел работать. И двенадцать, когда он стал инвалидом…
Помолчали.
– Я продолжу, – произнес негромко Исагирре. Его товарищ кивнул, хотя студент заговорил, не увидев движения головы. – Учились