Давайте помолимся! (сборник). Аяз Гилязов

люди. При первой возможности срывались они с тёплых заграничных мест и, не задумываясь о последствиях, бежали домой, спотыкаясь и падая. Свято веря в человечность советской власти. Были, наверное, в лагерях и те, кто пытался очернить советскую власть, раскрыть глаза на преступления против собственного народа в тридцатых годах, особенно, в тридцать седьмом. А кто-то своим умом дошёл до истины. Короче говоря, те легионеры, которые имели представление о звериной сущности советской власти, домой не вернулись, ясно понимая, что их ждёт на родной земле. Яркий пример тому – тюремные камеры Чёрного озера, набитые бывшими военнопленными и легионерами! В какой только грязи не изваляли некоторые наши писатели Шафи Алмаса, оставившего глубокий след в истории войны! Зато прошедший через все круги ада в немецком плену, но не изменивший своим принципам, воинской клятве, чести Анас Галиев коротко, но ёмко сказал: «Знали бы вы, скольких пленённых татарских парней спас Шафи Алмас!» Нет, мы не в силах взглянуть на легионерское движение в таком ракурсе, смелости не хватает, мы до сих пор не в состоянии избавиться от тяжёлых подков, прибитых большевиками, и высвободить шею от коммунистического хомута…

      Его закинули к нам в камеру летом, в самый разгар жатвы. По неписанным законам Чёрного озера – ночью. А у меня как раз была жаркая бессонная пора – ночные кошки-мышки со следователем! Татарина из Заказанья, который был родом из-под Арска, арестовали прямо в поле, когда он занимался перевозкой снопов. Все последующие дни он мучительно очищал свою худую одежду, рубаху с протёртыми до дыр локтями, штаны с залатанными коленками, от острых колючек. Светлая, формой похожая на дыню голова его резко контрастировала с живыми тёмно-карими глазами. Когда они начинали оживлённо озираться вокруг, то делали хозяина похожим на плохо прирученного к рукам полудикого зверька. Из-за лысины и живых глаз я принял его за образованного, умного человека. А на деле оказалось, он не то что писать, читать не умел. Во время наших недолгих тюремных разговоров я не помню, чтобы он был чем-то опечален или взволнован. Как говорится, день прошёл – и ладно. В голос, может, и не смеялся этот татарин, но в уголках губ озорные складки появлялись! Перед самым арестом он в гружёную снопами телегу посадил попутный груз – соседскую вдовушку. А женщина та – высший сорт, спелая малина, ни больше ни меньше!.. По дороге из плохо застёгнутой «норки» штанов вывалилось мужское достоинство. «Ну, ну, не прячь такую красоту!» – сказала вдовушка и, взяв сокровище в руки, тут же нашла ему более укромное место. «Из-за этого меня арестовали, что ли?» – недоумевал татарин. А когда узнал, что его взяли из-за участия в легионерском движении, он, вспомнив прошлые фильтрации, сказал: «Тьфу, опять мне старые грехи шьют! Ладно, пару недель продержат и выгонят пинками!» Россию, пол-Европы проползший на брюхе, но при этом абсолютно ничего не кумекающий ни в истории, ни в географии невежда-татарин в этот раз крупно ошибся! Как я уже говорил, он по-русски и двух слов связать не мог. Сколько мы ни старались