«Вот же велеречивый пидераст», – помнится, подумал я, прежде чем мама успела одернуть:
«Стыдись, сын! Надо говорить: “Представитель сексуального меньшинства”. Даже “гомосексуалист” сегодня уже не канает, как определение, изжившее себя. Этим оно еще более оскорбительно для людей, чьи интересы затрагивает».
«Ты сказала “не канает”, так?» – поразился я так же мысленно.
«Именно так».
«Жесть».
Проверять теорию смешения ароматов охотников не нашлось. С бóльшей охотой побалагурили о давно минувшем, когда смешивали не ароматы, а вкусы, называя убойное пойло коктейлем «Сливочным». Мужчин тема сплотила, женщины чопорно их сторонились, то есть тоже сплачивались. Зато позже всем скопом публика принялась обсуждать, суждено ли только что сплывшей с петербургского неба тучке объявиться в высоком и звонком московском небе и как дальше сложится ее путь. Отъявленные смельчаки не чуралсь делать ставки на даты, когда следует ожидать тучку-путешественницу в Крыму. Мужской альянс, сцементированный воспоминаниями о приукрашенной безответственной молодости, выдержал тему, не распался. Заодно намекнул на общую посвященность в государственные секреты. Мужи совершенно отвязано перемигивались. Женское единение выстояло исключительно благодаря полускрытым насмешкам над мужскими играми: «Ну чисто дети!»
Углы нашей гостиной строго разграничивают открывающиеся из окон виды. Приблизишься к торцевому окну – больше станет Москвы, если нос вот-вот упрется в стекло, за окном вообще окажется только столица. Если неверно угадать расстояние, нос одарит стекло жирным пятном. На добрую память. Даже самые высокохудожественные носы редко бывают нежирными, «диетическими». Если без стеснения, неуважительно упереться носом в стекло над Москвой, то не увидишь ни Питер, ни Крым. Даже намека нет. Я недавно специально так постоял. Потом удалил салфеткой пятно. Верьте мне: глаза можно сколько угодно скашивать. До тех пор, пока не забоишься таким и остаться.
Раньше за окнами слева, там, где сейчас открываются горизонты с хребта Аю-Даг, царил вид с «зубцов» горы, названной в честь святого Петра – Ай-Петри. Настолько раньше, что вполне уместно уточнить те времена как «давным-давно». Ай-Петри – «святой Петр» по-гречески. Где-то внизу, между неприкаянными облаками угадывалась Алупка с Воронцовским дворцом, Мисхор… Дальше – море. Признаться, я совсем не уверен, что с одного и того же места можно одновременно лицезреть Мисхор, Алупку и даже край Ялты, его редко было видно, только в ясную погоду. Мама запросто могла «поиграть» с перспективой. Как-то раз, помнится, я полюбопытствовал: достоверная ли иллюзия за окном, или мама в самом деле вмешалась в пространство? Немного перекроила его под себя. Как художница: «Я так вижу». И что в таком случае случилось с людьми? В смысле, замечают они необычное? Вообще-то в большей степени меня в тот момент беспокоил аспект скорее