Наконец настало и 1 января 1908 года. Наше последнее утро в пределах цивилизованного мира было теплым, ясным и солнечным. Для меня этот день был связан с некоторым чувством освобождения и облегчения от той тяжелой и напряженной работы, которую пришлось выполнять в течение предшествовавшего года по организации экспедиции, – теперь предстояла новая работа, связанная также с волнениями и требующая еще большего напряжения энергии, чем вся предыдущая.
Капитан Ингленд получил приказание приготовить судна к отходу в 16 ч., и после полудня большинство членов экспедиции собралось уже на «Нимроде». День Нового года был в Литтлтоне также и днем шлюпочных гонок, и множество праздничной публики, целые тысячи народа, окружало наше судно и рассматривало его. Палуба «Нимрода» весь день была переполнена посетителями, проявлявшими самый настойчивый интерес ко всему, что касалось нашей экспедиции и ее снаряжения. Само собою разумеется, что особое внимание привлекали наши лошади. Многие удивлялись толщине и солидности бревен, из которых была сооружена конюшня, но нам прекрасно было известно, что придется встретиться с весьма суровыми условиями погоды и с сильной волной, так что прочность этого сооружения далеко не будет лишней.
«Бочонок с устрицами» был совершенно переполнен личным имуществом 14 членов экспедиции. В него временно были сложены все бесчисленные научные инструменты и разное снаряжение, так что войти в это помещение или выйти из него было задачей чрезвычайной трудности. Однако эта обстановка не помешала Джорджу Бёкли, пришедшему нас проводить, увлечься мечтами о ледяных пустынях Антарктики. Он вдруг вскочил, прибежал ко мне и спрашивает: не возьму ли я его с собой до антарктических льдов? Я с удовольствием согласился – его интерес к нашей экспедиции был действительно очень велик и, кроме того, он много уже для нас сделал. Этот разговор происходил в 14 ч., а «Нимрод» должен был отойти в 16 ч. Бёкли умудрился добраться на поезде до Кристчёрча, забежать в свой клуб, передать свои адвокатские обязанности одному из приятелей, сунуть в ручной чемоданчик зубную щетку и немного белья, пробиться сквозь праздничную толпу на станции Кристчёрча, сквозь другую толпу в порту и попасть на «Нимрод» за несколько минут до его отхода, в летнем костюме в качестве единственной защиты от самого сурового климата на земном шаре.
Время быстро шло, и около 16 ч. весь состав экспедиции был на судне, кроме профессора Дэвида. Я его видел этот день утром протискивающимся сквозь толпу, заполнявшую порт, – он сгибался под тяжестью одного конца длинной железной трубы, тогда как железнодорожный носильщик тащил другой конец ее. Эта драгоценная ноша, по его словам, предназначалась для просверливания льда Барьерного глетчера и для получения его образцов – он нашел ее на железнодорожной станции. Но, как раз когда я начал уже серьезно беспокоиться, так как не хотел откладывать отхода судна, он вдруг появился на палубе. Руки его были полны какими-то стеклянными