Но поздно было уже что-то предпринимать. Поправив очки и не снижая темпа, миновал оставшееся расстояние до столика.
– Клаус, сын мой, – заприметив меня, матушка весьма сдержанно поздоровались, даже не потрудившись подняться и приобнять.
Впрочем, я и не требовал.
Отец обошелся приветственным кивком, а заодно и жестом, указывающим в сторону, куда мне следует сесть. Несмотря на завидное для многих богатство, отец был скуп. Это сквозило во всем, от денег и эмоций до движений. Иногда у меня возникало ощущение, что он бы даже не вставал, если бы не насущная необходимость прогуляться до ресторана с любимыми колбасками.
– Сколько лет, сколько зим, Клаус! – Поднимаясь из-за стола, Дитрих ослепительно улыбнулся, сверкая идеально белыми зубами, и протянул руку. – Как Штаты? Слышал, твоя карьера пошла в гору?
Я смерил его жест пренебрежительным взором. Вот уж нет. А после, проигнорировав рукопожатие, сел на предназначенное место и с вызовом пронаблюдал, как моя “практически точная копия” чувствует себя идиотом с протянутой ладонью, потому что пожать ее меня не заставят даже боги.
Дитрих не носил очков, предпочитая контактные линзы, терпеть не мог классические костюмы, вне работы одеваясь в джинсы и майки, из-под рукавов которых торчали татуированные руки. А еще он был на редкость беспринципной адвокатской сволочью. Способной за бабки защищать отпетых подонков, на которых я рыл досье компромата толщиной с руку Шварцнеггера.
Надо же было судьбе послать мне именно такого близнеца!
– Моя карьера в Нью-Йорке прекрасна, – сдержанно ответил я. – А как твоя адвокатская практика? Совесть еще не заела?
– Клаус! – предостерегающие одернула матушка, предчувствуя опасность темы. – Мы с отцом позвали вас не для того, чтобы вы поубивали друг друга.
Мои зубы невольно скрипнули друг о друга. Убить брата было бы, конечно, идеей заманчивой, но противоречащей моему жизненному кредо.
– И зачем же мы здесь собрались? – переспросил я, переводя взгляд с матери на отца.
– Поговорить о наследстве, – скупо ответил он. – А именно о мебельной фабрике, фамильном имении и баронском титуле.
В этот момент подошла официантка, она предложила мне меню, но я и без него озвучил заказ:
– Пэффгеновский кельш и сосиски с печеным картофелем.
Девочка умчалась исполнять, а разговор с родителями продолжился.
– Почему именно сейчас? – спросил Дитрих, откидываясь на спинку стула. – Разве это требовало той срочности, с которой вы выдернули меня из Берлина?
– Это же совершенно очевидно, Дит. – Мать гневно сверкнула очами. – Мы с твоим отцом уже не молоды! А вы с братом явно не сможете договориться мирно, когда этот вопрос станет актуален!
– Генриетта, не нервничай, – отец положил руку на ладонь матери, и она тут же умолкла. – Итак, наследство. Совершенно очевидно, что поделить имущество пополам между вами