ГЛАВА 2
Из воспоминаний меня выдернул звук шагов. Мелкий гравий хрустел под подошвами дорогих ботинок, которые остановились, приблизившись почти вплотную.
– Прошу прощения, но я не мог проигнорировать важный звонок, – почти по-человечески извинился Клаус.
Я медленно скользнула взглядом по длинным ногам и узким бедрам, облаченным в дорогие брюки. Оценила плоский живот и разворот плеч, а когда наконец миновала квадратный подбородок с сурово поджатыми губами и дошла до ярких голубых глаз, то получила восхитительную возможность осознать, что меня явно ненавидят.
Прелесть какая, а?
Вопрос, чем я ему так не угодила, так и вертелся на языке. В повседневной жизни никто не назовет меня грубиянкой, я прекрасно знаю, как себя вести, уважаю окружающих и их права. Но, наверное, еще больше уважаю себя. С чего он решил, что может смотреть на меня вот так и не слышать в ответ колкости?
Этот немец уже давно составил обо мне мнение и наслаждался выводами. И кто я такая, чтобы мешать ему в этом? Кроме того, не могу не признать, мне чрезвычайно нравится оправдывать его худшие ожидания и наслаждаться бешенством во взоре.
– Идем, – сухо проговорил светловолосый зазнайка и первым пошел вперед.
Мне, судя по всему, полагалось, теряя кеды и рюкзак, рвануть вслед за ним.
Я же не спешила. Нарочито медленно присев, начала с невероятной скрупулезностью проверять и затягивать потуже шнурки на кедах.
Мой трепетный ариец, ни капли не сомневающийся в том, что алчная девица из России бежит за ним, поднялся на крыльцо и даже нажал на звонок. Обернувшись, он приоткрыл рот, явно желая сказать мне очередную колкость, но, не обнаружив привезенную издалека пропажу, недовольно нахмурился.
– Уже бегу! – радостно оскалилась я, бухнула рядом рюкзак и с просто-таки маниакальной тщательностью занялась вторым ботинком.
Тем временем Клаус еще раз нажал на звонок и где-то в глубине дома раздалась мелодичная трель. Только сейчас немец соизволил поискать меня взглядом.
Я выпрямилась, одернула задравшуюся футболку и пружинистым шагом направилась к крыльцу.
– Рюкзак стоило оставить в машине, – окинув меня пристальным взглядом, проговорил ариец. – Да и одеться во что-то более приличное для встречи с пожилой леди.
Ух ты, какой строгий герр! Критиковать уже не стесняемся? А где же молчаливое осуждение, которым ты баловал меня все время знакомства?
– Это одни из самых приличных вещей, – нагло заявила я в глаза Клаусу, не испытывая ни малейшего сожаления из-за маленькой лжи.
На лице немца уже появилось выражение “собственно, я и не сомневался”, но озвучить очередную гадость он не успел – двери распахнулись и на пороге появился высокий, подтянутый и одетый с иголочки дворецкий. Он с одинаковым почтением кивнул и мне, и Клаусу, чем сразу завоевал мое уважение, и, отойдя в сторону, проговорил:
– Прошу, герр Сайн-Витгенштайн.